Тайны Баку: “Народ бакинский смирен и приветлив…”

Баку и Азербайджан, как известно, притягивал к себе исследователей и ученых. Все они, как правило, оставляли после себя фото, научные труды, путевые заметки или дневниковые записи.

Среди ученых выделяется известный востоковед, тюрколог, старейший профессор восточного отделения при Петербургском университете, тайный советник Илья Николаевич Березин (1818-1896).

Он оставил после себя фундаментальный труд “Путешествие по Дагестану и Закавказью”, в котором большое место уделено Азербайджану и Баку.

Березин родился 19 июля 1818 г. в Пермской губернии на Юго- Камском заводе (позднее поселок Юг Пермского района Пермского края), в семье чиновника, служившего по горному ведомству. Получил прекрасное домашнее воспитание и образование, затем учился в Екатеринбургском уездном училище и в Пермской гимназии, из которой, по окончании курса, чувствуя склонность к изучению языков, в 1834 г. поступил на восточный факультет Казанского университета.

Там он особенно усердно занимался арабским и персидским языками под руководством известного в то время профессора Эрдмана. Удостоенный степени кандидата в 1837 г. и оставленный при университете “для приготовления к профессорскому званию”, он совершил поездку в Астрахань “для близкого знакомства с бытом персиян и татар”, а по возвращении в Казань защитил диссертацию на тему “Что способствует развитию просвещения и останавливает ход его в державах магометанских” и в 1841 г. получил степень магистра восточной словесности.

В 1842 г. Березин отправился в новое научное путешествие по Востоку на средства Казанского университета. План путешествия, рекомендации и задание Березину составил легендарный профессор Александр Казем-Бек (1802-1870) (Мирза Мухаммед Али Казым бей) – выдающийся ученый-востоковед, первый декан факультета восточных языков Петербургского университета, основатель школы русских востоковедов и поистине патриарх ориентализма в России, происходивший из знатного азербайджанского рода, поселившегося в Дербенте во времена Надир Шаха.

По планам Казем-Бека Березин в течение трех лет объехал Закавказье, Персию, Аравию, Египет и Турцию, где занимался изучением языков, исследовал современный быт народов, литературу и древности восточных государств. С обширным собранием материалов, обогащенный практическим знанием языков и словесности Востока, молодой востоковед (или, как тогда было модно говорить, – ориенталист) вернулся в Казань.

Отчеты о его занятиях на Востоке были напечатаны в “Ученых записках” Казанского университета за 1845-1846 гг. О путешествии сам Березин писал, что “подобного… еще не было предпринято по Азии ни одним русским исследователем, да и из иностранных такой пример найдется нескоро”.

По возвращении из путешествия Березин был определен 19 марта 1846 г. “исправляющим должность экстраординарного профессора по кафедре турецкого языка” в Казанском университете. Но читать лекции ему пришлось только в течение девяти лет: в 1855 г. был открыт факультет восточных языков при Петербургском университете, куда было перенесено восточное отделение из Казанского университета, и вместе с другими профессорами – Поповым и Васильевым – Березин был переведен в Петербург на кафедру в должности ординарного профессора турецко- татарского языка, где и служил до самой своей кончины.

В Петербурге Березин принял самое живое участие в журнальной литературе, публикуя статьи о Востоке, преимущественно “Очерки” из своего путешествия 1842-1845 гг. Кроме “Очерков”, он поместил также в самых авторитетных изданиях много рецензий и больших критических статей на сочинения, касающиеся Востока.

Особенно интересные и живые очерки его появились в “Московских Ведомостях”, а также в “Русском Вестнике”. Публиковал он свои материалы и в “Трудах восточного отделения Императорского русского археологического общества”.

Долгая ученая деятельность Березина сочеталась с написанием и большого количества научных трудов на русском и французском языках. Из них особенно важны следующие: уже упомянутое “Путешествие по Дагестану и Закавказью”, “Турецкая грамматика”, “Описание турецко- татарских рукописей”, “Библиотека восточных турков”, “Ханские языки”, “Путешествие по северной Персии”, “Сборник восточных летописей”, “Внутреннее устройство улуса Джучиева по ханским ярлыкам” (представлен для соискания степени доктора восточной словесности), “Турецкая хрестоматия” и др.

В числе последних работ Березина видное место занимает “Русский энциклопедический словарь” (1873- 1882, шестнадцать томов), еще при жизни сделавшийся библиографической редкостью. Успех этого словаря побудил Березина приняться за новую его обработку под названием “Новый энциклопедический словарь”, который, к сожалению, успел выйти только в четырех выпусках и не был закончен. А Березин хотел сделать этот словарь по цене и краткости общедоступным.

Когда этот выдающийся ученый скончался, обширный некролог поместила газета “Московские Ведомости”. В некрологе, в частности, говорилось: “Нельзя не почтить память покойного признательным воспоминанием об ученых заслугах, которыми в течение почти 60 лет он прославил свое имя не только в России, но и далеко за пределами ее, как на Востоке, так и в Западной Европе”.

Т.е. уже современники этого уникального ученого понимали, что Березин – один из виднейших тюркологов Европы. Он, кстати, был награжден шестью орденами, один из них – персидский Льва и Солнца II степени.

Об этом энциклопедически образованном человеке и о его трудах еще при жизни и сразу после кончины писали такие авторитетные издания, как “Нива”, “Новое Время”, “Волжский Вестник”, “Исторический Вестник”, “Правительственный Вестник”, “Журнал Министерства народного просвещения” и др. В советское время статьи о Березине также помещали некоторые издания, в том числе “Записки коллегии востоковедов АН СССР”.

В труде Березина “Путешествие по Дагестану и Закавказью” можно прочитать много ценных описаний Баку и его древних архитектурных шедевров.

Вот как, например, он описывает Ичери-Шехер:

“Бакинская крепость обведена с суши двумя стенами с бастионами и рвом, а с моря одной стеной, имеет подъемный мост и хорошо защищена, только с юго- западной стороны возвышаются холмы, господствующие над городом. Меньшая или фособрейная стена построена до владычества турок в Дагестане и местами разрушилась; главная же выведена по приказанию Мустафы Паши, а русскими исправлена и улучшена; она высока, прочно и широко сложена.

Во рву с западной стороны течет ручей, а между первой и второй стеной также проходит ручей с бассейнами. Бастионы принадлежат к числу русских работ. Бакинская крепость имеет с суши двое ворот со сторожевыми бастионами: Шемахинские с северо- восточной стороны, через которые я въехал в Баку, и Горные с юго- западной стороны (Сальянские, в нижней части Губернаторского сада – О.Б.), через которые я ходил на бакинское кладбище. С приморской стороны находится несколько малых выходов, а желающие могут проходить прямо и через стену: этот путь и я однажды испытал”.

Именно Березин сделал перевод с арабской надписи над Шемахинскими воротами, которую после сноса внешней крепостной стены перенесли на внутреннюю. Надпись в его переводе звучала так: “Повелено строение этой укрепленной твердыни и крепкой стены в дни благополучного царствования величайшего Султана, высокочтимого Хакана, владельца вый (шей – О.Б.) народов, шаха Аббаса Хюсейнова Эль-Мусави Сафи Багадур хана – да продлит Господь его царствование! – рукою десницы победоносного благополучного правления Зульфакар хана, в 1027 (1618) году”.

Интересно, что дата в переводе Березина отличается от даты академика Бориса Дорна, который также был в Баку, но в 1861 г. Дата у Дорна, а также во всех последующих публикациях указывалась как 1017 (1608 по Григорианскому календарю), т.е. отличалась на десять лет.

А вот с каким восторгом Березин описывает главный вход в Диванхане: “Главный вход с высоким разукрашенным фасадом, в котором углубляется арабский свод, исчезающий в мелких арабесках… этот свод будто снят с самой лучшей мети Каира и волшебною силою только вчера перенесен сюда: так в нем все свежо и все изящно!”

Любопытно, как Березин говорил по поводу Диванхане, которое чем только не называли. Чаще всего звучит мнение, что это ханское судилище, где не только судили, но еще и пытали преступников.

Березин же пишет следующее: “Люди, мало знакомые с восточною архитектурою, предполагают, что диван-ханэ не диван-ханэ, а баня! Другие, воображение которых привыкло ко всему чудесному, видят в проводе волы для фонтана в зале страшную комнату пытки, в которой бакинский правитель исповедовал совесть своих подданных. Это уже верх незнания Востока!”

В его отношении к Шахскому дворцу – смесь восхищения и печали: “Бакинский дворец, по прочности материала и искусству стройки, принадлежит к лучшим памятникам мусульманской архитектуры: в целой Персии, все дворцы которой построены из мелкого кирпича, не существует подобного здания, хотя он по величине и далеко уступает дворцам испаганским или тегеранским, изящность же и массивность работы едва ли будут не на стороне бакинского здания.

Я душевно печалюсь за будущность, которая угрожает обиталищу Ширван-шахов: не много нужно времени для того, чтобы он исчез от набегов маленьких бакинских корсаров, которые даже балласт на суда берут отсюда; исправленный он мог бы служить превосходным помещением на случай приезда Высочайших гостей. Притом же это был бы единственный в своем роде восточный дворец в пределах России, перед которым бахчисарайский не стоит даже названия лачужки, а о дворце в Нухе (Шеки – О.Б.) нечего и поминать!”

Что касается предназначения Девичьей башни, то в этом вопросе Березин был традиционен: “Я думаю, что эта башня служила сторожевою для наблюдения за приближающимися судами и для защиты города; построение ее я отношу к временам, когда на Каспийском море пиратствовали Руссы, о наездах которых на Барду рассказывает арабский географ Масуди. На вершине башни, с которой когда-то стерегли нашествие Руссов, развевается ныне русское знамя…”

Березин высказал свое отношение и к бакинцам: “Бакинские мусульмане занимаются по большей частью торговлей и считаются по всей справедливости цивилизованейшим народонаселением Дагестана: народ бакинский смирен и приветлив…”

По его словам, “большую часть купечества составляют мусульманские туземцы”. Что в корне противоречит утверждениям армян и проармянских историков, что большинство бакинских купцов составляли армяне.

В общем и целом Березин сделал очень много ценных наблюдений и описаний. И это при условии, что он находился в Баку всего месяц – с 16 августа по 16 сентября 1842 г.

Даты известны от самого Березина: “16 сентября утром оставил я Баку с сожалением и опять покатился на тележке вдаль, вдаль…” Баку Березину понравился: “Мне было приятно в Баку”, “Из всех прикаспийских городов это самый веселый”.

В заключение хочется сказать, что “Путешествие…” написано легким хорошим языком, Березин показал себя в этом произведении не только неутомимым исследователем, но еще и хорошим рассказчиком с заметной долей юмора и самоиронии.