Шахтер Стаханов: Правда и мифы

Есть имена, которые навечно вписаны в историю, причем не только в историю какой-то одной страны, но и в общемировую. Таким именем является имя Алексея Стаханова. Считается, что человеку, который вошел в историю, однозначно повезло – если, конечно, его имя не Герострат.

Но Стаханову – и в этом парадокс – одновременно и не повезло. Хотя внешне все выглядело просто замечательно: герой-передовик, чьим именем названо целое рабочее движение и его последователи – кто не знает о стахановцах? Конечно, ему повезло. Фамилию обыкновенного шахтера знала вся страна, а позже и весь мир, его превозносила официальная советская пропаганда. Ему платили огромные по тем временам деньги. В чем же здесь невезение? В очень и очень многом.

Сразу же после своего трудового подвига он – для начала – лишился имени, данном ему при рождении, потом приобрел презрение и даже ненависть коллег. В лучшем случае к нему и к его трудовым подвигам относились с юмором. Возникает вопрос: за что? Работал честно, шахтером, вкалывал от зари до зари, в основоположники стахановского движения отнюдь не набивался. Но партийное руководство его мнением – хочет ли он быть героем? – не интересовалось и ни о чем его не спрашивало. Про таких бедолаг есть хорошая русская поговорка: без него его женили. Но обо всем по порядку.

Утром 31 августа 1935 г. Андрей Стаханов поднялся из шахты знаменитым. Накануне он пошел на обычную смену обычным шахтером, а вышел героем – превысив дневную норму добычи угля аж в 14 раз! Вместо положенных 7 т. угля он добыл 102 т.! И это при условии, что его шахта “Центральная-Ирмино” в передовых никогда не числилась. Газета “Правда” тут же раструбила о рекорде, отгрохав огромную передовицу.

Кстати, именно после этой статьи Стаханов и лишился своего имени: в газете он был назван Алексеем, хотя при рождении его назвали Андреем. Но, как заметил вождь всех народов Иосиф Сталин, “Правда” ошибиться не может”. Про его личному указанию Андрей получил паспорт на имя Алексея, правда, с тех пор его имя как-то старались обходить молчанием, либо указывая “А.Стаханов”, либо упоминая лишь одну фамилию, и это при условии, что имена всех остальных героев писали полностью.

Все помнят, как звали Гагарина или Терешкову, но мало кто помнит – даже из школьного курса советской школы – как звали Стаханова. Как он к этому отнесся, осталось неизвестным, ведь опять-таки его никто не спрашивал. Хорошо хоть, не заменили имя номером – как узникам сталинских лагерей.

Так каким же образом был осуществлен рекорд? Прежде чем разбираться с рекордом, нужно разобраться, что за ситуация ему предшествовала. Пятилетний план экономического развития выполнялся с большим трудом, в худшем случае за счет приписок, в лучшем – авральщины и штурмовщины. Партийные комитеты на предприятиях выступали инициаторами движения за повышение производительности труда – но без учета соблюдения техники безопасности, технических норм и качества продукции.

Парторг шахты “Центральная-Ирмино” Константин Петров тоже выступил с почином: к Международному дню молодежи организовать небывалый рекорд добычи угля. Зав. шахтой Заплавский решительно отказался. Он считал, что одноразовый рекорд парализует работу всей шахты и отвлечет от выполнения плана – пусть низкого, но четко вырабатываемого. Однако парторги не вняли и втайне решили подготовить акцию. На роль рекордсмена был определен тридцатилетний забойщик А.Стаханов.

Дочь Стаханова Виолетта вспоминает: “У отца кулак был размером с голову ребенка. Бывало, на спор подлезал под лошадь и поднимал ее. Поэтому неудивительно, что на рекорд отправили именно его”. Вот только сам Стаханов узнал о “почетной миссии” лишь за два дня. А прежде чем дать согласие на эту авантюру (кстати, ничего негативного в слове нет: “авантюра” с латинского всего лишь “предприятие с неизвестным концом”), Стаханов отправился в контору и уточнил размер полагающегося ему за рекорд вознаграждения. Обещали весьма немало. Другим шахтерам, которых по тем или иным причинам “до рекорда” не допустили, вообще запретили спускаться в шахту.

Процесс контролировали лично парторг Петров и редактор газеты “Кадиевский пролетарий” (Кадиевкой назывался расселенный пункт, где располагалась шахта “Центральная-Ирмино”). В шахте же было подготовлено буквально все: проверено атмосферное давление в шлангах, приведен в порядок транспорт. Лесогонам поручили спуститься в шахту раньше, чтобы обеспечить лесом крепильщиков, укреплявших лаву, коногонам поручили обеспечить бесперебойную вывозку угля. Для рекорда Стаханову освободили все 8 шурфов угольного пласта.

По правилам, в каждом шурфе работал один забойщик, который сам устанавливал крепь и сам же отбрасывал лопатой уголь. Стаханов получил для этого целых двух помощников. Их имена, кстати, нигде не афишировались и никто их на руках не носил. Их звали Тихон Борисенко и Гаврила Щеголев. С их помощью Стаханов мог работать отбойным молотком, не отвлекаясь на подсобную работу. В итоге на собрании трудового коллектива было объявлено о четырнадцатикратном выполнении нормы, и о помощниках опять же никто не упоминал, хотя коллективизм и декларировался как основа государственной идеологии.

Кстати, в ту ночь в шахте был еще один человек – тот самый парторг Петров. Он лампой-надзоркой освещал Стаханову забой.

То, что рекорд носил чисто пропагандистский характер и был тщательно подготовлен, подтверждает такой факт: уже в 6 утра 31 августа прямо на шахте состоялся пленум комитета партии. Пленум постановил: “1. Занести имя тов. Стаханова на Доску почета. 2. Выдать ему премию в размере месячного оклада. 3. К 3 сентября предоставить тов. Стаханову квартиру из числа квартир технического персонала, установить в ней телефон. 4. Просить рудоуправляющего тов. Фесенко разрешить заведующему шахтой за счет шахты оборудовать тов. Стаханову квартиру всем необходимым и мягкой мебелью. 5. С 1 сентября выделить в клубе два именных места А.Стаханову с женой на все кино, спектакли, всевозможные вечера”. А также “в личное пользование прикрепить выездную лошадь”. Ну вот кому такое могло не понравиться?

Естественно, Андрею-Алексею это тоже понравилось, и уже 19 сентября добывает за смену 29 (!) сменных норм. Очередной сумасшедший рекорд! Но вот рекорд ли? Если бы “тов. Стаханов” добывал уголь так, как добывал его до 30 августа – т.е. в одиночку, то ни о каком рекорде речь бы просто не шла. В таком режиме, как работали все шахтеры до первого “рекорда”, невозможно перевыполнить дневную норму (смена продолжалась 6 часов) даже в два раза, не то что в 14, и тем более не в 29. На Стаханова работало большое количество человек, обеспечивая ему помощь и отгрузку угля, что и давало возможность “передовику-новатору” устанавливать рекорды, превосходящие разумные размеры. Об этом знали все и все об этом говорили.

Но говорили очень и очень недолго – буквально несколько часов, а то и меньше, потому что партийное руководство быстренько смекнуло, куда могут завести такие разговоры, и решило “заранее указать и предупредить всех тех, кто попытается клеветать на тов. Стаханова и его рекорд как на случайный, выдуманный и т.д., что партийным комитетом они будут расценены как самые злейшие враги, выступающие против лучших людей шахты, нашей страны, отдающих все для выполнения указаний вождя нашей партии товарища Сталина”.

Правда, к чести Стаханова надо сказать, что он никогда и не скрывал, что ему помогали товарищи. А вот в том, что до товарищей слава не докатилась, вина уже не Стаханова, а идиотические нормы и правила того времени: тогда выработку считали не на горнорабочего, а на отбойный молоток. По идее, стахановскую норму следовало бы разделить на троих. И в этом случае шахтеры действительно совершили трудовой подвиг: на каждого приходилось почти по пять сменных норм. Но цифра 5, по мнению инициаторов рекорда, менее внушительна, чем 14. Вот и решили они не обнародовать фамилий крепильщиков, а приписать рекорд одному Стаханову.

Хотя, конечно, отбойным молотком Стаханов владел виртуозно – что правда, то правда. Кстати, по официальной версии, причина небывалого достижения Стаханова как раз и заключалась в умелом владении отбойным молотком. Молоток, между прочим, Стаханов получил лучший, последней модели, пневматический, да и участки для него то же партийное руководство выбирало самые лучшие. Те, кто работал в шахте, знают, что участки бывают очень разными, на иных и полнормы в день не выработаешь – уголь залегает неравномерно.

Все это привело к тому, что коллеги Стаханова тоже стали требовать, чтобы у них был такой же хороший инструмент, удобные участки и, как следствие, хорошие зарплаты, премии и квартиры. Но организовать такие уникальные условия для всех не представлялось возможным. Соответственно, такие рекорды не могут стать нормой. Но, вопреки очевидному, высшее партийное руководство страны так не считало, и уже 11 сентября в газете “Правда” появился термин “стахановское движение”.

Поначалу этот термин использовался лишь в угольной промышленности, но уже 13 ноября был распространен на все сферы производства. В итоге стахановское движение молниеносно охватило всю страну: свои “стахановцы” появились почти на каждом предприятии в тяжелой и легкой промышленности. Самое нелепое, что не только в промышленности! По-стахановски взяли на себя обязательство лечить зубные врачи, профессора обязались увеличить число публикаций и научных открытий, в театре по-стахановски выпускались спектакли – вместо двух премьер в год двадцать, отдельные театральные деятели тоже работали по-стахановски – балерины крутили фуэте с большим количеством оборотов, чем раньше.

В сентябре 1935 г. Тюменский водочный завод рапортовал о выпуске алкогольного напитка “усиленной пролетарской крепости”. Крепость стахановской “Тюменской горькой” составляла не 40, а 45 градусов. Решением Главспирта РСФСР Тюменский водочный завод был объявлен примерным предприятием главка, а “Тюменскую горькую” заводская многотиражка назвала “напитком стахановцев”.

Даже сотрудники НКВД – и те включились во всеобщее сумасшествие: обязались арестовывать больше преступников, чем раньше. Такие же повышенные обязательства брали на себя и тайные осведомители. А историки все думают – откуда же 37-й год взялся? С чего бы это стали арестовывать все больше и больше невинного народу? А это чекисты решили стать стахановцами!

В итоге в любом коллективе руководители считали необходимым иметь хотя бы одного стахановца. Чаще всего это было нелепо – ну какой из учителя стахановец? Так можно договориться и до того, что каждая женщина обязалась бы родить не одного младенца, а двух, и не за 9 месяцев, а за 5. (Самое смешное, что такие разговоры – о введении обязательств на двойни – шли на самом деле)

Рабочие же на предприятиях включились “в игру” с удовольствием – это был реальный шанс побольше заработать и получить незапланированные социальные блага. Какое-то время после учреждения стахановского и других подобных движений на самом деле становилось “больше чугуна и стали на душу населения в стране”, как писал бард Юз Алешковский в своей знаменитой песне про “Товарища Сталина”.

Появлялись другие реальные герои – Никита Изотов, Паша Ангелина и др. И они занимались вовсе не показухой, а трудились в поте лица. Другое дело, что в СССР умели любое хорошее дело довести до полного абсурда, а то и до идиотизма. Выдал сто тонн на-гора, изволь после этого выдать двести, триста и так далее. И если сто было еще реально, то двести – совершенно нереально, и ударный труд превращался в туфту и очковтирательство.

Кем же были в основном стахановцы? Как правило, это были выходцы из деревень, в большинстве своем малокультурные, с низким уровнем образования. Они с упорством, достойным лучшего применения, призывали не считаться с техинструкциями, к сожжению ГОСТов, насмехались над специалистами по технике безопасности, упрекая их в том, что они молятся на правила, как на иконы. Многие головы нормальных людей, призывающих к осторожности на предприятиях, полетели.

Так продолжалось ровно год. В 1936 г. стало понятно, что, несмотря на весь свой размах, стахановское движение экономически было несостоятельным. Во-первых, горе-стахановцы игнорировали элементарные правила техники безопасности, а также и технологического режима, эксплуатировали технику на износ. Ни о каких профилактических мероприятиях и о контроле за качеством речь не шла, все это приносились в жертву рекордам. Во-вторых, обострились противоречия между руководством, которому нужно было выполнять план, и рабочими, требующими исключительных условий для рекордов.

В-третьих, противоречия обострились и между рекордсменами, которым платилась высокая зарплата, и остальными рабочими, которым, ориентируясь на “сталинские рекорды”, регулярно повышали нормы выработки. (“Сталинские рекорды” возникли после первого и единственного совещания всех стахановцев, когда Сталин провозгласил, что следует пересмотреть действующие технические нормы и заменить их более высокими. Кстати, именно на этом совещании 14 ноября 1935 г. прозвучали знаменитые слова Сталина: “Жить стало лучше, жить стало веселее”.)

Результат всех этих перекосов не заставил себя долго ждать: в советской угольной промышленности сложилось небывалое для мировой практики расслоение уровня заработков: обычный шахтер зарабатывал в месяц максимум 400-500 руб., а забойщик-стахановец – более 1600 руб. Стахановец, помощник забойщика, получал 400 руб., а не стахановец – всего 170 руб. Но эта цифра была не минимальной, а средней – многие рабочие зарабатывали по 150, 120 и даже 100 руб.

Очень скоро стало понятно, что резкого роста экономики благодаря стахановскому движению не произошло, зато те, кто не желал – в силу разума и логики – поддерживать это движение, были быстренько сделаны козлами отпущения и понесли наказание за все просчеты. Весьма характерна в этом плане речь Андрея Жданова, одного из ближайших соратников Сталина: “Мы должны твердо помнить указание нашего вождя, который говорил, что мы должны стахановское движение развивать вширь … и давать легонько в зубы всем тем, кто станет на пути стахановского движения”. В итоге счет осужденных за саботаж шел на десятки тысяч.

Но все же стахановское движение постепенно сошло на нет. Да и сам невольный основоположник, кстати, большую карьеру не сделал. Хотя в 1936 г. он по решению Политбюро ЦК ВКП(б) был принят в члены ВКП(б) без кандидатского стажа. (Кстати, в 1936 г., по собственным словам, он был активным борцом за дело коммунистов: “когда в Москве происходил процесс сначала Зиновьева – Каменева, а затем Пятакова и его банды, мы немедленно потребовали, чтобы их расстреляли”.)

В этом же году Стаханова направили на учебу в московскую Промакадемию, после окончания которой в 1941 г. он получил возможность занимать руководящие посты в угольной промышленности. Не имея ни малейших организаторских способностей, он руководил шахтами, работал в Министерстве угольной промышленности СССР, правда, эти должности были не ключевые, а все больше декоративные, пропагандистские. Сталину позарез нужен был образ героического труженика и на роль иконы волею судьбы был назначен Стаханов. Сталин принимал его на официальных чествованиях в Кремле, давал деньги, лично проверял его конспекты в Промакадемии.

В 1938 г. Стаханов издал мемуары “Рассказ о моей жизни”, а в 1944 г. – “Возродим родной Донбасс”. Но, как утверждают специалисты, эти два произведения, скорее всего, написаны не им. Во-первых, малограмотный рабочий, даже и окончивший Промакадемию благодаря протекторату Сталина, не обладал литературным талантом. Во-вторых, на основе анализа этих текстов и его писем можно сказать, что писали их разные люди. Да и дочь вспоминает: “Отец был силен в математике и физике, а вот русский язык и литература давались ему с трудом. Грамотно писать он так и не научился”.

Характер Стаханова после всех чествований, привилегий и подарков резко изменился, передовик начал откровенно зазнаваться. Писатель Александр Авдеенко, которому Орджоникидзе поручил написать книгу о Стаханове, спустя много лет вспоминал, что в их первую встречу передовик откровенно хвастался забитой вещами хатой. Там было даже пианино. Жена же его, напротив, всего этого не одобряла. А первый секретарь Сталинского обкома Саркисов рассказывал писателю в тот же вечер после митинга, организованного в честь Стаханова: “Балует Алексей Григорьевич. От семьи отбился. Любовь закрутил с девчонкой-десятиклассницей. В Москве он с дружками крепко выпил, ввязался в драку. С него содрали пиджак с орденом Ленина, с партбилетом. Ну и что? Выдали новый партбилет, походатайствовали о выдаче дубликата ордена”. (Кстати, во второй раз Стаханов женился на четырнадцатилетней школьнице – после смерти первой жены)

Дальше – больше: Стаханов стал ярким примером того, что бытие определяет сознание. Имея высокую зарплату, машину и многочисленные льготы, Стаханов страдал от того, что его соседи по “дому на набережной” жили еще лучше. Не в силах мириться с этим, он написал несколько писем Сталину, в которых указывал на “социальную несправедливость”. В них он жаловался, что та машина, которую он получил, была чиненой трофейной, а ему хотелось бы новый “Шевроле”, который получил Hаркомат обороны. Просил он и о ремонте в своем престижнейшем доме, а то “кое-кому обивают стены шелком по два раза в месяц и мебель ставят всевозможную”, а он, понимаешь ли, “во время войны не мог допроситься сделать ремонт”. Наглость его доходила до того, что он писал: “а если нет, то я опять напишу и все-таки добьюсь своего”.

Заниматься проблемами Стаханова было поручено Маленкову. Вскоре герою-забойщику удалось раскрутить того на новую машину, участок и материалы для строительства дачи, а чуть позже и на деньги для покупки новой “Победы”. Социальная справедливость, что называется, была с боями восстановлена.

При этом специальная комиссия, занимающаяся вопросами Стаханова, отметила, что Стаханов ничего не читает: “Мы просим Вас, тов. Маленков, дать указание выдавать ему книжный паек. Конечно, он не сразу засядет за книги, которые будут ему выдаваться, но это все же заставит его больше интересоваться ими”. Книжный паек Стаханов начал получать, но читать все равно не стал, и его поведение все больше и больше волновало партийное руководство: “Что касается его поведения в быту, то мы ему крепко указали на то, что он должен перестроиться, чтобы не ходил по ресторанам, не допускал разгула. Вначале он пытался отрицать свою вину в этом деле, но, будучи уличен рядом фактов, дал обещание исправиться. Насколько он сдержит свое слово – трудно сказать”.

Сталин же благоволил к Стаханову и прощал ему его чисто “рабоче-крестьянские выходки”. Однажды Стаханов после обильного возлияния вместе с Василием Сталиным (какие высокие знакомства у простого в прошлом забойщика!) разбили в “Метрополе” дорогое зеркало и пытались ловить рыбок в аквариуме. Сталин после этого лишь по-отечески пожурил передовика, пригрозив сменить его фамилию на более простую. (Кстати, говорят, что Стаханову поменяли не только имя, но и фамилию – его родная фамилия была неблагозвучной и неприличной для героя: “Стаканов”.) Конечно, ни о какой горячей любви вождя к деревенскому шахтеру и говорить не приходилось, просто Сталин преследовал политические, пропагандистские цели, но сам Стаханов, ослепленный вниманием самого могущественного человека в СССР, вряд ли это понимал.

После смерти Сталина звезда Стаханова закатилась. Хрущев, когда всплыли подтасовки в “стахановском движении”, а сам Стаханов продолжал вести чересчур “активный” в плане зеленого змия образ жизни, выслал его из столицы обратно в Донбасс, в городок Торез – от греха подальше. Там о герое-передовике все благополучно забыли, хотя еще какое-то время тому довелось проработать зам. главного инженера одного из донбасских предприятий. Для номенклатурного работника эта должность была концом всего.

И когда в 1967 г. журналист “Комсомольской правды” Виктор Андриянов решил взять у Стаханова интервью, его шеф Ярослав Голованов искренне удивился: “А разве он еще жив?” Основания для такого вопроса были веские: Стаханов не сделал никакой административной карьеры, работал в глуши на обычной шахте, не был избран членом ЦК, депутатом Верховного Совета избирался только один раз – в 1937 г., годами его не беспокоили журналисты и историки. Его образ жил сам по себе, а Стаханов – сам по себе. Угроза Сталина сбылась: фамилия “Стаханов” зажила собственной жизнью, не имеющей никакого отношения к спивающемуся персональному пенсионеру. И родная фамилия “Стаканов” подходила ему все больше. (Правда, есть версия, что история со сменой и фамилии тоже – не более чем легенда, рожденная как раз из его пагубной привычки. Дочь его, по крайней мере, утверждает, что родной его фамилией была все-таки “Стаханов”.)

Пил же Стаханов – по его утверждению, из-за обид на то, что в конце жизни его не ценили по достоинству: не выделили квартиры, он был вынужден снимать угол, а потом ютиться в общежитии, забывая о том, что пьянствовать начала еще при Сталине, что еще тогда у него было “головокружение от успехов”. Насчет квартиры – да, это было правдой. Лишь при Брежневе ему выделили на окраине города небольшую двухкомнатную квартирку в одноэтажном кирпичном домике.

Звание же Героя Соц.Труда Стаханову было присвоено лишь в октябре 1970 г. – на десятки лет позднее, чем тем людям, с которыми он когда-то основал “стахановское движение”. А когда 23 сентября 1975 г. в Колонном зале Дома союзов открылась Всесоюзная научно-практическая конференция, посвященная сорокалетию стахановского движения, его туда даже не позвали. Правда, официально объявили, что Алексей Григорьевич не смог приехать из-за болезни, и пожелали ему скорейшего выздоровления.

Впрочем, Стаханов на самом деле был болен. Болезнь называлась алкоголизм. На этой почве у него развился склероз, и его определили в психиатрическую лечебницу, в наркологическое отделение. Койка там стала последним подарком советской власти знаменитому шахтеру. На этой койке он и умер в 1977 г. В официальном некрологе об этом, естественно, не сообщалось. Спустя год после его смерти вышел Указ Президиума Верховного Совета УССР о переименовании города Кадиевки Ворошиловоградской области в город Стаханов.

После перестройки, когда стало принято развенчивать советские мифы (когда по делу, а когда и на волне моды), о Стаханове узнали правду. Но что это была за правда? Правомерно ли говорить о том, что невольный зачинатель стахановского движения был сознательным фальсификатором? Он действительно был отличным шахтером, как говорится, родился с отбойным молотком в руках. И действительно искренне стремился дать стране как можно больше угля. И, может быть, не назначь его на роль “угольной иконы”, Стаханов получил бы Героя Соц.Труда за свой реальный труд, а не за ту “подставу”, которую ему устроили партийцы. А в итоге его имя, его труд использовали в пропагандистских целях. Использовали и забыли.

Сегодня само понятие “стахановское движение” воспринимается примерно так же, как словосочетание “потемкинские деревни”. То есть как типичное проявление и воплощение советской показухи, как дутый рекорд, не состоявшийся, если б не все сопутствующие искусственно созданные условия.