Сардарский дворец в Эривани

Самым примечательным образцом гражданского зодчества города Эривань (Иреван) являлся находящийся в Эриванской крепости Ханский дворец или дворец Сардара (правителя). Двухэтажная постройка в форме трапеции являлась и ханской резиденцией, и местом для проведения официальных мероприятий, начиная с XVI в.

На протяжении своей истории дворец переходил из рук в руки, разрушался и людьми, и землетрясениями, ремонтировался и благоустраивался. В 1791 г. к дворцу был пристроен Зеркальный зал и Летняя резиденция в саду. Таким образом, это величественное строение с архитектурной точки зрения стало монументальным дворцовым комплексом. В 1810 г. дворцовый комплекс был основательно отремонтирован, а также дополнен рядом построек.

По воспоминаниям многих путешественников, дворец, снаружи не производивший особого впечатления, внутри поражал своей утонченной роскошью и красотой. По своей архитектурной форме, размеру, планировочной структуре, решению внутреннего объема и художественному оформлению, дворец считается шедевром восточного зодчества.

Французский путешественник Ж.Б. Шарден, посетивший дворец в 1673 г., подробно описал, как проходят там приемы, проводившиеся Шафигулу ханом, любителем искусства и науки, в честь своих гостей. Он рассказал, как умело борцы, танцоры, певцы и музыканты демонстрировали свои таланты. Спектакль, показанный музыкантами и танцорами, автор назвал оперой Востока.

В феврале 1819 г. дворец посетил известный русский писатель и дипломат А.С. Грибоедов. Он подробно описал Зеркальный зал: «…пол устлан дорогими, узорчатыми коврами, потолок и весь зал расписаны японскими узорами, ставни окон занимают всю продолговатую стену: в них цветная слюда чередуется с резьбой и с наклеенными каймами. Прямо против входа сооружен камин, выпуклый потолок покрыт зеркальными кусочками, все стены украшены картинами в два ряда».

Кстати, именно в этом зале после завоевания Эриванской крепости русскими войсками в октябре 1827 г. русские офицеры при участии Грибоедова впервые в истории поставят спектакль по его знаменитой пьесе «Горе от ума».

В 1864 г. Эриванская крепость перестала использоваться в качестве военно-фортификационного объекта и пришла в запустение. В 60-70-е гг. XIX в. были произведены определенные ремонтные работы, но они лишь отсрочили агонию прекрасного сооружения. При русском владычестве, приведшим к выселению из Эривани его коренного населения – азербайджанцев – и заселению пришлыми армянами, дворец постепенно пришел в упадок.

По теме: Сардарский дворец в Эривани – шедевр восточного творчества (25 ФОТО)

К началу ХХ в. вопрос уже стоял ребром: либо реставрировать, либо сносить. В мае 1910 г. дворец был осмотрен почетным членом Императорского Военно-исторического Общества генералом А.З. Мышлаевским, давшим заключение, что здание якобы никакой исторической ценности не представляет и подлежит уничтожению; приведение его в порядок требует больших и вместе с тем излишних затрат.

В результате проведенных обсуждений Императорская Археологическая Комиссия (ИАК) постановила просить академика Н.Я. Марра осмотреть дворец на месте. Академик, который ко всему относился непредвзято и которого невозможно было подкупить, высказался в 1912 г. в своем докладе однозначно: несомненно, и время, и землетрясение повлияли на разрушение Сардарского дворца, но изъяны, причиненные этими двумя факторами, значительны только потому, что не было ни малейшего внимания к памятнику старины за последние два десятилетия.

Марр отметил, что идет обратный процесс, т.е. оказалось, что есть интерес содействовать скорейшему разрушению дворца, и разрушается он руками человека. Марр утверждал, что на примере дворца прослеживалось равнодушие в деле сохранения всех мусульманских исторических памятников Южного Кавказа.

Академиком были произнесены прозорливые слова: «Очевидно, мы имеем дело с систематическим разрушением местных древностей. Естественно, эта разрушительная деятельность заметает постепенно в конце следы менее видных, но не менее научно-интересных древностей».

Эти слова, естественно, относились ко всем азербайджанским историческим памятникам на территории Эриванской губернии. Естественно, что ни один народ варварски не разрушил бы свои материально-культурные памятники и не пытался бы стереть их с лица земли…

Академик Марр, описывая состояние других построек в Эриванской крепости, завершил свой доклад следующими словами:

«Все эти памятники могли быть сохранены прекрасно. Можно и следует сохранить теперь то, что осталось: в археологии и развалины имеют громадное значение, но, быть может, окажутся средства предотвратить окончательное разрушение. Прежде всего нужна охрана: ограда… сторож и недопущение разноса и загрязнения. Помимо чисто научного значения перечисленных памятников, следовало бы иметь в виду и иные, с государственной точки зрения не менее важные, интересы. Престиж России как западной цивилизованной страны требует того, что если нельзя ее именем ничего творить славного на восточно-культурной окраине по части культурных предприятий, то, по крайней мере, не бесславить ее как разрушительницу. Такое требование чести лишь усиливается нахождением памятников в пунктах со значительным мусульманским населением (т.е. в городе Эривань – О.Б.)…»

В конце заседания ИАК академик Марр категорически заявил, что дворец имеет крайне запущенный вид, но опасности немедленного разрушения не представляет.

Однако правительство не предпринимало необходимых мер по предотвращению разрушения дворца армянскими вандалами, в результате чего к 1918 г. полуразрушенный дворец исчез с лица земли. Вместо снесенной красоты на горе в середине ХХ в. построят здание винного завода «Арарат».

Впрочем, советские любители коньяка лишь довершили «дело», начатое в 1865 г. неким купцом Нерсесом Таиряном, купившим часть территории крепости и построившим там первый коньячный завод, и продолженное в 1898 г. русским виноделом Николаем Шустовым, перекупившим у Таиряна завод и значительно расширившим заводскую территорию сломом части построек.

Так в городе, который позднее был переименован в «Ереван», не осталось ни единого исторического памятника, который свидетельствовал бы о его прошлом.