Неизвестная Советско-финская война

Можно ли засекретить войну? И не где-нибудь в далеких и малоизвестных уголках третьего мира, которые и на карте найдет не всякий, а в собственной стране, войну, перемоловшую десятки тысяч жизней солдат и бушевавшую вблизи “второй столицы” страны?

Советско-финская война 1939 года не была засекреченной в прямом смысле слова, так же, как, к примеру, участие советских специалистов в боевых действиях во Вьетнаме. И одного только упоминания о ней было явно недостаточно для того, чтобы отправиться в места не столь отдаленные. Эту войну просто “задвинули на второй план”, о ней, если и упоминали, то вскользь, “скороговоркой через губу”, не акцентируя внимание.

И этого оказалось достаточным для того, чтобы дата 30 ноября 1939 года – начало продлившейся 104 дня советско-финской войны – не “срабатывала” в сознании так же, как 22 июня 1941 года. Она до сих пор остается неизвестной войной. Слишком уж неудобной, слишком “колючей” была правда о той компании, относительно которой до сих пор трудно четко и однозначно ответить на вопрос, кто же одержал в ней победу.

Неудобные соседи

В состав России соседние с ней царства, княжества, ханства и эмираты переходили далеко не всегда добровольно. На ранних стадиях колонизации Россия не спешила превращать новообретенные земли в генерал-губернаторства и губернии, сохраняя некоторую видимость их формального суверенитета.

Финляндии, перешедшей под контроль Москвы после очередной войны со Швецией, повезло больше: свой автономный статус “Великого княжества” она сохранила до 1917 года, когда Российскую империю, как перегретый котел с проржавевшими стенками, разорвало изнутри.

Финляндия восприняла падение российской монархии как долгожданный шанс на достижеие независимости. 6 декабря 1917 года финский сенат объявил Финляндию независимым государством. Ленинское “самоопределение вплоть до отделения” надо было доказывать не на словах, а на деле, и 18 (31) декабря 1917 года Совет народных комиссаров России обратился во ВЦИК с предложением признать независимость Финляндской Республики. Соответствующее решение ВЦИК принял 22 декабря 1917 года (4 января 1918 г.). Только вот “отпускать” Финляндию на деле правительство Советской России явно не собиралось.

В январе 1918 года в Финляндии началась гражданская война, в которой “красным” (финским социалистам), пользовавшимся не только моральной поддержкой со стороны Москвы, противостояли “белые”, поддерживаемые, как уверяла советская пропаганда, Германией и Швецией. Но, в отличие от самой России, в Финляднии гражданская война закончилась победой “белофиннов”, то есть сторонников независимости страны. Для Москвы это был тяжелый удар.

“Мировой революции” явно не получалось, более того, во вполне советской Восточной Карелии крепло движение сторонников присоединения этих земель к Финляндии. В результате гражданская война переросла в первую советско-финскую войну, завершившуюся в 1920 году. Столкновения, впрочем, продолжались до 1922 года.

Однако все войны, как известно, когда-то заканчиваются. И формально все выглядело вполне пристойно и мирно. Между Советской Россией и Финляндией был заключён Тартуский (Юрьевский) мирный договор. И сказать, что договор этот в Финляндии восприняли неоднозначно, ничего не сказать. Ряд видных политиков, включая барона Маннергейма, считали этот договор национальным позором и предательством соотечественников, оставшихся в Восточной Карелии, а представитель Ребол Х. Н. (Боби) Сивен в знак протеста застрелился.

Но и у СССР не было особого повода праздновать победу. К явному неудовольствию Москвы, к Финляндии на Севере, в Заполярье, отошла Печенгская область (Петсамо), а также западная часть полуострова Рыбачий и большая часть полуострова Среднего. И, самое главное, в Хельсинки отчетливо понимали: с независимостью Финляндии Советская Россия в лучшем случае мирится “сквозь зубы”, выжидая удобный повод “исправить” границу.

Время больших надежд

А в мире, еще не забывшем первую мировую, тем временем набирали мощь – идея всеобщего разоружения и безопасности. Недавно завершившаяся первая мировая война совершила переворот в сознании многих. Первые газовые атаки, новое, на тот момент суперсовременное оружие, огромное количество жертв и невиданная доселе жестокость вызывали вполне предсказуемую реакцию: это не должно повториться.

Уже была создана Лига наций, а в странах Европы, прежде всего в Скандинавии, с упоением разоружались и сокращали расходы на оборону. Дания разоружилась полностью, Швеция и Норвегия существенно сократили свои вооружения, и на этом фоне в Финляндии правительство и большинство депутатов парламента последовательно срезали расходы на оборону и вооружения. Начиная с 1927 года, по причине экономии вообще не проводились войсковые учения. Выделяемых денег едва хватало на содержание армии. Вопрос о расходах на обеспечение вооружениями в парламенте не рассматривался. Танки и военная авиация отсутствовали полностью. Но это благодушие разделяли не все.

И одним из тех, кто считал, что армия стране еще понадобится, был и Карл Густав Эмиль Маннергейм. 10 июля 1931 года он возглавил вновь созданный Совет обороны. Маннергейм не сомневался: пока у власти в России находятся большевики с их идеями “Всемирной республики Советов” и “мировой революции”, Финляндия в любой момент могла подвергнуться атаке с востока, и к этой атаке надо было готовиться.

Шанс готовиться к войне по-настоящему выпал ему только в 1937 году. Когда и началось на Карельском перешейке строительство знаменитой “линии Маннергейма” – системы долговременных фортификационных сооружений.

Уже потом Виктор Суворов так оценит финскую оборонную систему: “Двадцать лет практически весь военный бюджет Финляндии уходил на создание укреплений на Карельском перешейке. Была построена оборонительная линия протяженностью 135 километров и глубиной до 90 километров. Фланги упирались в Финский залив и Ладожское озеро. За бескрайними минными полями, за противотанковыми рвами и гранитными надолбами, за железобетонными тетраэдрами и проволочными заграждениями в десять, двадцать, тридцать рядов (на высоте 65,5 – сорок семь рядов густой минированной колючей проволоки на металлических кольях, центральные ряды – вбитые в землю рельсы вместо кольев), так вот, за этими заграждениями – железобетонные казематы: три, четыре, пять этажей под землю, перекрытия – полтора-два метра фортификационного железобетона, напольные стенки прикрыты броневыми плитами, все это завалено многотонными гранитными валунами и засыпано грунтом. Все замаскировано. Над этими казематами уже поднялись густые еловые леса. А леса снегом засыпаны. Пулеметчики, стрелки, артиллеристы сидят за броней и бетоном, глубокие амбразуры гасят вспышки выстрелов, искажают и глушат звук стрельбы – стреляют в упор, а нам все кажется – стрельба из-за дальнего леса…”

Предвоенные переговоры

В том, что приготовления эти были далеко не лишними, Финляндии пришлось убедиться очень скоро – в 1938 году. Когда между Москвой и Хельсинки начались секретные переговоры. 14 апреля 1938 года в Хельсинки, в посольство СССР в Финляндии прибывает второй секретарь Борис Ярцев. На встрече с министром иностранных дел Рудольфом Холсти он со всей пролетарской прямотой объяснил позицию своей страны: правительство СССР уверено, что Германия планирует нападение на СССР, в эти планы входит боковой удар через Финляндию, а посему Москве нужны гарантии. Красная армия, вкрадчиво “предупреждал” он, не будет ждать на границе, если Финляндия позволит высадку. Но если Финляндия окажет немцам сопротивление, СССР окажет ей военную и хозяйственную помощь – сами вы с немцами не справитесь.

В Хельсинки заверяли, что Финляндия не позволит нарушить свою территориальную неприкосновенность и вторгнуться в Советскую Россию через её территорию, но Москве этого было мало: СССР требовал подписания секретного соглашения, военных баз на островах, принадлежащих Финляндии. В Хельсинки идею отвергли. В марте 1939 года СССР ужесточил требования: теперь Москва требовала предоставить ей в аренду на 30 лет острова Гогланд, Лаавансаари (ныне Мощный),Тютярсаари, Сейскари. Договориться вновь не удалось.

Но, как известно, для того, чтобы переговоры завершились успехом, необходимо, чтобы этого хотели все их участники. Но если хотя бы одна из сторон использует их в качестве “дипломатической ширмы”, а вопрос уже втихомолку решен в пользу войны, вот тогда переговоры точно провалятся.

Раздел сфер влияния

А тем временем тучи над Европой сгущались. 23 августа 1939 года СССР и Германия заключили Договор о ненападении – тот самый пакт Молотова-Риббентропа, с секретными протоколами и приложениями о разделе “сфер влияния”. Согласно секретному дополнительному протоколу, к Договору Финляндия была отнесена к сфере интересов СССР. И понятно, что за эвфемизмами типа “гарантии невмешательства на случай войны” скрывалась “отмашка” на восстановление границ бывшей Российской империи.

К выполнению секретных дополнительных протоколов СССР и Германия приступили в сентябре 1939 года. 1 сентября Германия напала на Польшу, инсценировав перед этим провокацию в Глейвице – ныне Гливице. А войска СССР вступили на территорию Польши 17 сентября. Европейские страны, уверенные, что “немцам нужен не Запад, а Восток”, на помощь Польше не пришли точно так же, как совсем недавно отдали Гитлеру на заклание Австрию и Чехословакию.

А Москва тем временем активно расширяет свою территорию. С 28 сентября по 10 октября СССР заключил договоры о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой, согласно которым, эти страны предоставили СССР свою территорию для размещения советских военных баз. 5 октября такое же “предложение, от которого невозможно отказаться”, сделали Финляндии. Но в Хельсинки в ответ заявили, что заключение такого пакта противоречило бы занятой им позиции абсолютного нейтралитета. К тому же, неожиданный договор СССР о ненападении с Германией уже устранил основную причину требований Советского Союза к Финляндии – опасность нападения Германии через территорию Финляндии.

Тем не менее 5 октября 1939 года советско-финские переговоры стартуют уже в Москве. И тут советские представители впервые заговаривают о том, что, дескать, граница с Финляндией проходит слишком близко к Ленинграду. Иосиф Сталин заметил: “Мы ничего не можем поделать с географией, так же, как и вы… Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придётся отодвинуть от него подальше границу”.

Советские предложения напоминали ультиматум: передать СССР часть Карельского перешейка, сдать в аренду СССР сроком на 30 лет полуостров Ханко для постройки военно-морской базы и размещения там четырёхтысячного воинского контингента для её обороны, предоставить советскому ВМФ порты на полуострове Ханко в самом Ханко и в Лаппохья, передать СССР острова Гогланд, Лаавансаари (Мощный), Тютярсаари, Сейскари…

Советский ультиматум в Хельсинки отвергли. И 10 октября из резерва были призваны солдаты на внеплановые учения, что означало полную мобилизацию.

Многие историки уверены: в Финляндии рассчитывали продержаться недели две, а там на помощь стране должны были прийти союзники. Но горький опыт Чехословакии и Польши, увы, не оставлял сомнений: старая Европа свои обязательства трактует весьма свободно. Но “прогибаться” перед Москвой в Финляндии тоже не считали для себя возможным. Переговоры продолжались, Карл Маннергейм пытался убедить парламентариев в необходимости компромисса, а в СССР тем временем разворачивалась собственная подготовка к войне. Если на финских учениях отрабатывали отражение агрессии, то на советских – захват финской территории. В боевую готовность были приведены войска Ленинградского военного округа. Но, самое главное, в стране разворачивалась весьма впечатляющая пропаганда.

3 ноября 1939 года “Правда” писала: “Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что, мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всяческие препятствия на пути к цели”.

В этот же день войска Ленинградского военного округа и Краснознамённого Балтийского флота получили директивы о подготовке боевых действий против Финляндии. 26 ноября в “Правде” появилась следующая статья: “Шут гороховый на посту премьера”, которая стала сигналом к началу антифинской пропагандистской кампании. В тот же день произошёл артиллерийский обстрел территории СССР у населённого пункта Майнила. В том, что это была советская провокация, сомнений, увы, нет: Маннергейм загодя отвел свои войска от границы на расстояние, исключающее возникновение недоразумений. Тем не меее СССР обвинил во всем Финляндию.

28 ноября было объявлено о денонсации Договора о ненападении с Финляндией, а 30 ноября советским войскам был дан приказ о нападении.

Утверждают, что проводимые нами меры направлены против независимости Финляндии или на вмешательство в её внутренние и внешние дела. Это – такая же злостная клевета. Мы считаем Финляндию, какой бы там режим ни существовал, независимым и суверенным государством во всей её внешней и внутренней политике. Мы стоим твёрдо за то, чтобы свои внутренние и внешние дела решал сам финляндский народ, как это он сам считает нужным” – уверял в своей речи Молотов 29 ноября. Потом точно так же утром 20 января 1990 года по бакинскому радио представители военной комендатуры будут уверять, что защищают здесь “свободу и демократию”.

На второй день войны на территории СССР было создано марионеточное Терийокское правительство, возглавляемое финским коммунистом Отто Куусиненом. 2 декабря советское правительство подписало с правительством Куусинена договор о взаимопомощи и отказалось от каких-либо контактов с законным правительством Финляндии во главе с Ристо Рюти. Позже М. И. Семиряга в своей книге “Тайны сталинской дипломатии. 1941-1945” писал: “С большой долей уверенности можно предположить: если бы дела на фронте шли в соответствии с оперативным планом, то это “правительство” прибыло бы в Хельсинки с определённой политической целью – развязать в стране гражданскую войну.” А затем, по примеру западной Беларуси, западной Украины и стран Балтии, Финляндию СССР просто бы аннексировал.

Но дела на фронте, увы, шли не так, как хотелось. Никита Хрущёв в своих воспоминаниях приводил показательный факт. По его словам, на совещании в Кремле Сталин сказал: “Давайте начнем сегодня… Мы лишь чуть повысим голос, и финнам останется только подчиниться. Если они станут упорствовать, мы произведем только один выстрел, и финны сразу поднимут руки и сдадутся”. Война представлялась этакой увеселительной прогулкой. Да что церемониться с этой Финляндией! Нашлись тоже “географические новости”! Но военная реальность оказалась другой.

Невидимый фронт

План войны с Финляндией предусматривал развёртывание боевых действий на двух основных направлениях – на Карельском перешейке, где предполагалось вести прямой прорыв “линии Маннергейма в направлении на Выборг, и севернее Ладожского озера с целью недопущения контрударов и возможной высадки десантов западных союзников Финляндии со стороны Баренцева моря.

После успешного прорыва (либо обхода линии с севера) Красная армия получала возможность ведения войны на равнинной территории, не имеющей серьёзных долговременных укреплений. В таких условиях, рассчитывали советские стратеги, значительное преимущество в живой силе и подавляющее – в технике могло проявиться максимально полным образом. Предполагалось после прорыва укреплений провести наступление на Хельсинки и добиться полного прекращения сопротивления. Параллельно планировались действия Балтийского флота и выход к границе Норвегии в Заполярье.

Но в СССР не учли, что воевать придется не на хрестоматийном “ящике с песком”, а в условиях реальной войны. “В лесах танкам делать нечего, в лесах огонь артиллерии корректировать невозможно. Лес. Непроходимый лес. Тайга. Линии горизонта нет. Артиллерийский наблюдатель не видит, куда падают снаряды: над головой свистит, воет, а куда падает – не понять. А с батареи орут в трубку: недолет? перелет? А черт его знает! Видеть разрывы можно только с той самой полянки, на которую эти самые снаряды падают. А финская артиллерия в этих местах была всегда. Каждая батарея за много лет мирного времени пристреляла рубежи; наводчики, корректировщики, командиры знают данные для стрельбы наизусть”, – указывает Виктор Суворов.

Армия попала в так называемую “полосу обеспечения”, сквозь которую еще надо было пробиться к основным укреплениям “линии Маннергейма”. “Вот совершенно стандартная ситуация. Советская колонна танков, мотопехоты, артиллерии идет по лесной дороге, – продолжает Виктор Суворов. – Вправо и влево сойти нельзя – мины. Впереди – мост. Саперы проверили – мин нет. Первые танки вступают на мост и вместе с мостом взлетают в воздух: заряды взрывчатки были вложены в опоры моста еще во время строительства; обнаружить их не так просто, а если заряды и будут обнаружены, то любая попытка их снять приведет к взрыву. Итак, советская колонна во много километров длиной, как огромная змея, остановлена на дороге. Теперь наступает очередь финских снайперов.”

В такой ситуации советская 44-я стрелковая дивизия, запертая на трех параллельных дорогах у трех взорванных мостов, за день боя потеряла весь командный состав. Финские лыжники действовали мелкими неуловимыми группами, с заранее подготовленных баз, и с ними советская армия ничего не могла поделать. Именно в Финляндии впервые стали применяться бутылки с зажигательной смесью, и именно здесь их прозвали “коктейлем Молотова”.

Уже через месяц после начала войны о бодрых песнях “Принимай нас, Суоми-красавица” пришлось забыть. На Карельском перешейке к 21 декабря 1939 года советское наступление полностью остановилось. 26 декабря советские войска перешли к обороне. Военный совет наступавшей на Карельском перешейке 7-й армии во главе с Мерецковым направил в Ставку Главного командования донесение, где сообщал, что без разрушения основных дотов противника и мер по инженерному разграждению подступов к финским позициям успешное наступление невозможно.

Вспомогательный удар, наносившийся в труднопроходимых районах севернее Ладожского озера, закончился полным крахом: две советские дивизии попали в окружение и были почти полностью уничтожены. Всего в том районе до конца войны было окружено и почти полностью уничтожено пять советских дивизий. Только подтянув подкрепления, Красная армия возобновила наступление на Карельском перешейке 1 февраля 1940 года. Теперь здесь действовал Северо-Западный фронт под командованием С. К. Тимошенко, включавший две армии – 7-я и 13-я. Утром 11 февраля началось генеральное наступление, в ходе которого Красной армии удалось прорвать “линию Маннергейма”.

Здесь, пожалуй, следует несколько отвлечься от темы. Прорыв эшелонированной обороны – это событие с точки зрения военной тактики и стратегии априори чрезвычайное. За всю первую мировую прорвать фронт удалось лишь однажды – в ходе знаменитого “Брусиловского прорыва”. И хотя теперь эксперты считают, что “линия Маннергейма” уступала “линии Мажино” (которую немцы просто обошли, захватив сначала Бельгию и с ее территории ударив по Франции), по мнению большинства экспертов, в феврале 1940 года Красная армия в Финляндии выполнила, по сути дела, невыполнимую задачу.

Но тут вновь вмешались “неучтенные факторы”. Наступление Красной армии к 21 февраля вновь остановилось из-за больших потерь и истощения боеприпасов. Потом его удалось возобновить, к концу февраля советские войска вышли к финским тыловым оборонительным позициям в районе Выборга, но “легкой прогулки” все равно не получалось. К тому же упорное сопротивление Финляндии приносило свои плоды. Сначала на помощь этой стране прибывали добровольцы.

А 5 февраля, в Лондоне и Париже решили направить экспедиционный корпус в Скандинавию для помощи Финляндии. Шведское правительство тоже всерьез рассматривало возможность посылки на помощь финнам батальонов добровольцев (два из них в конце февраля прибыли на северный участок фронта и сменили там финскую бригаду, перебрасываемую на Карельский перешеек).. Две английские дивизии, предназначавшиеся для отправки во Францию, были оставлены в метрополии и начали подготовку к высадке в Норвегии совместно с 1-2 французскими дивизиями. А пойти на войну с Великобританией и Францией Сталин уже не мог. 12-го февраля первые корабли уже вышли в море, но были возвращены после получения известия о заключении Финляндией мира.

Подписанный в Москве мир был для Финляндии тяжелым. К Советскому Союзу отошла территория Карельского перешейка с Выборгом, острова в Финском заливе, западное и северное побережье Ладожского озера с городами Кексгольмом, Сортавала, Суоярви, территорию далее к северу от Ладоги с городом Куолаярви и часть полуостровов Рыбачий и Средний на Крайнем Севере. Петсамо, захваченный Красной армией в первые дни войны, был возвращен финнам. Полуостров Ханко поступал на 30 лет в аренду Советскому Союзу для создания там военно- морской базы. 31 марта 1940 года уступленные Финляндией территории, за исключением Карельского перешейка, были объединены с Советской Карелией в Карело-Финскую ССР, партийную организацию которой возглавил все тот же Куусинен. О “Финляндской Демократической Республике” больше не вспоминали.

Только вот и в СССР не чувствовали себя победителями. СССР, как агрессор, был исключен из Лиги Наций и подвергся ощутимым санкциям. Но самое главное, с Финляндией пришлось ДОГОВАРИВАТЬСЯ, сохраняя при этом ее суверенитет. И даже после победы над Германией в 1945 году, когда отношения с Финляндией вновь начали строить “с чистого листа”, эта страна избежала судьбы государств Восточной Европы.