Мингячевир XIII-XIV вв.: Тайны монгольских могил и оборона против Золотой Орды

В 1946-1953 годах Мингячевирской экспедицией Академии наук Азербайджанской ССР под руководством С.М. Казиева были собраны важные экспонаты.

В частности, в результате археологических раскопок было собрано более 20 тысяч предметов, осветивших многие ранее неизвестные страницы истории Азербайджана и Кавказа. Успешность работы во многом объясняется строительством Мингячевирской ГЭС, предоставлявшей рабочую силу.

Мингячевирский археологический комплекс и собранный вещевой материал охватывают время с последней четверти III тысячелетия до н.э. до XVII века н.э. В результате раскопок было последовательно отражено прошлое длительно существовавшего населенного пункта Азербайджана на различных этапах непрерывного исторического развития.

Материалам Мингячевирской экспедиции посвящено немало трудов, однако подавляющее большинство из них касается древнего и раннесредневекового периода. Менее исследованными долгое время оставались памятники эпохи конца XIII – начала XIV века, что, вероятно, объясняется их немногочисленностью.

Длительность исторического существования населенного пункта в районе Мингячевира связана со стратегическим значением его географического положения. Территория Мингячевира исторически располагалась у подножия Боздага (самых южных отрогов Большого Кавказского хребта) по обоим берегам р. Куры, там, где она прорезала кряж и выходила на простор Кура-Араксинской низменности. Кура в своем верхнем и нижнем течении разливалась, однако в указанном месте, зажатое горным кряжем, ее русло стабильно. На север от Мингячевира распологалась Самухская долина, позднее затопленная водохранилищем.

В Куру в северо-западной части Самухской долины впадали реки Ганых (Алазань) и Габырры (Иори). В пределах Самухской долины Кура делала петлеобразные извилины, которые при паводках заливали долину, а в засушливые периоды оставляли ахмазы (мелководные лиманы) с плодородными речными наносами. С южной стороны к Мингячевиру подходили по правому берегу р. Куры окраина Карабахской, а по левому – Ширванской степей.

Именно эти факторы обеспечили организацию старинной переправы в Мингячевире, а она, в свою очередь, обеспечила возникновение населенного пункта. Пункт защищал переправу и оказывался защищенным хребтом Боздага с резко изрезанными склонами и извилинами Куры с ахмазами.

Территория Мингячевира с упомянутыми памятниками была частично застроена поселками и производственными сооружениями, возникшими в 40–50-х годах ХХ века в связи со строительством ГЭС.

Погребения монгольских воинов были обнаружены в кургане II (могильное поле на правом берегу реки) и на поселении № 3 (левый берег реки). В Мингячевире на правой стороне реки на могильном поле было обнаружено более 20 курганов. 12 курганов располагались на окраине могильного поля, вытянувшись цепью в степь, остальные находились обособленной группой в центре могильного поля эпохи бронзы. Археологической экспедиции удалось полностью изучить 5 курганов, а также исследовать 3 погребальные камеры курганов, насыпи которых были срыты строителями. Все курганы были разрушены при строительных работах.

Как удалось установить, курганы относились к эпохе бронзы, но имели многочисленные впускные погребения. В данном случае представляет интерес курган II, вернее, одно из его впускных погребений (Вп. № 8). Курган II, диаметром 24–26 м и высотой 3 м, находился в центре могильного поля и был раскопан в 1946 году. На вершине кургана имелась впадина, как удалось определить, образованная обвалом могильной камеры.

Впускное погребение состояло из могильной ямы со скелетом человека и захороненным над ямой костяком лошади. Костяк человека принадлежал юноше и лежал в вытянутом положении на спине, головой на север и ногами на юг. В могиле были обнаружены: наконечники стрел в берестяном колчане, пара железных стремян, маленький крестообразный железный предмет, остатки удил и несколько железных предметов, утративших форму.

С правой стороны бедренной кости погребенного лежал берестяной колчан в виде вытянутой трапеции. Колчан данного типа характерен для кочевых культур, так как удобен для всадников, и встречался еще в скифскую эпоху. Трапециевидные берестяные колчаны применялись на территории от Тихого океана до причерноморских степей (известны также медные и кожаные разновидности трапециевидных колчанов).

Такие колчаны – единственная форма колчанов монгольских воинов периода XII–XIV. Наличие берестяного колчана объясняет назначение железной детали у правого колена воина (археологи отнесли его к категории железных предметов, утративших форму).

Вероятно, это фрагмент колчанного крюка: плоская сторона крюка крепилась к дну колчана, на сам крюк надевался ремень, подвешиваемый к поясу. В колчане лежали наконечники стрел разной величины. Обзор всех наконечников, найденных в колчане, показывает, что они были (ниже в классификации указаны последовательно материал, форма соединения с древком, форма боевой части навершия в разрезе, контур пера): а) железные черешковые трехлопастные и трехгранные треугольные; б) железные черешковые плоские долотообразные; в) железные черешковые круглые вытянуто-треугольные (шилообразные); г) железные черешковые плоские треугольные.

Указанные типы наконечников характерны для монгольских погребений Монголии, Забайкалья, Прибайкалья, Тувы, Северного Кавказа, Крыма. Интересно, что набор стрел вышеуказанной могилы полностью совпадает с набором стрел из курганов № 7 и 9 могильника конца XIII – начала XIV века «Олень-Колодезь» на Дону.

Среди наконечников стрел выделяются два железных черешковых плоских долотообразных наконечника. Авторы труда «Древний Мингечаур» считают их наконечниками дротиков, указывая, что в колчане «лежали железные наконечники стрел и дротиков нескольких разновидностей». Однако, как известно, стрелы и дротики в одном колчане нигде не носились, прежде всего потому, что длина древков стрелы (не более 60–70 см) и дротика (от 1 м и более) не позволяли этого.

Трапециевидные берестяные колчаны использовались для переноски только стрел. Колчан для переноски дротиков был длинным (1–1,5 м) и изготавливался из кожи для переноски 2–4-х дротиков.

Погребение было датировано археологами концом XIII – началом XIV века, и датировка полностью совпадает с датировкой вышеуказанных монгольских могил Монголии, Забайкалья, Прибайкалья, Тувы, Северного Кавказа, Крыма, а также горной Ингушетии и Дона. Анализ материалов погребения показывает, что юноша принадлежал к легкой коннице. Воин на правой стороне носил колчан, подвешиваемый к поясу посредством колчанного крюка.

Набор его стрел позволял поражать врага в пластинчатых доспехах (используя стрелы с трехлопастными и трехгранными треугольными наконечниками), в кольчатых доспехах (используя стрелы с шилообразными наконечниками), или в легких кожаных одеждах (используя стрелы с плоскими треугольными наконечниками). Долотообразные наконечники использовались для стрельбы по коням противника.

На левом берегу р. Куры в излучине на вершине холма у входных ворот ущелья Боздага находилось поселение № 3.  На момент раскопок холм имел высоту 14–16 м, со сторонами 200-х 300 м (по мнению археологов, часть холма была снесена водами Куры). Мощность культурных наслоений достигала 6 м, отразивших события с I по XIV века. Остатки жилищ верхнего слоя конца XIII – начала XIV века носили следы сильного пожара, вероятно, послужившего причиной гибели поселения. Именно над этим слоем были обнаружены три погребения воинов, инвентарь которых позволил предположить их монгольское происхождение и отнести также к концу XIII – началу XIV века.

В квадратах 48 – 54 в указанных трех могилах были обнаружены уникальные материалы: фрагменты двух шелковых монгольских мужских халатов коричневато-песочного цвета, кусок шелковой ткани сандалового цвета, накладные декоративные украшения тонкого мужского пояса, фрагмент кожаного мешка и фрагмент плетеной пластины, обломки деревянного седла, фрагмент изделия из кожи и ткани, круглая железная пайцза, обломок кинжала с костяной рукояткой и сохранившимся фрагментом деревянных ножен, два железных втульчатых ромбовидных вытянуто-ромбовидных наконечника копья, пять железных фрагментов клинкового оружия (возможно, два из них могли принадлежать сабле, остальные – палашу). Сравнительный анализ наконечников копий, фрагментов клинкового оружия показывает их монгольское происхождение.

Можно предположить, что три захороненных монгола принадлежали, как минимум, к среднем классу общества (наличие многочисленных кожаных деталей, шелковые одежды и отдельные куски шелка (куски шелка порой заменяли деньги и использовались как эквивалент обмена). Наличие одной пайцзы и одного дорогого пояса, клинкового оружия, а также двух копий дает возможность высказать мысль о том, что в погребениях были захоронены должностное лицо (носитель пайцзы) и два сопровождавших его лица (с копьями). Можно предположить, что воин с пайцзой был курьером или гонцом, воины с копьями – его охрана.

В районе Мингячевира с древнейших времен действовала наиболее удобная переправа через Куру. Переправа действовала и во время боевых действий.

Г.М. Асланов, Р.М. Ваидов и Г.И. Ионе со ссылкой на работу турецкого путешественника XVII века Эвлия Челеби называют переправу через Мингячевир «дорогой послов». Это может объяснить, что в погребении монгольского воина в поселении № 3 была обнаружена пайцза – знак, обеспечивавший беспрепятственное передвижение и поддержку курьерам, гонцам, послам и должностным лицам.

Наличие трех вышеописанных монгольских погребений одного времени и на одном месте заставляет задуматься о событиях, происходивших на левом и правом берегах Мингячевирcкой переправы.

Мингячевирская экспедиция обнаружила ряд средневековых сооружений на высотах вокруг Мингячевира. По всему хребту Боздага на всем его протяжении как по левому, так и по правому берегу реки встречались развалины средневековых сторожевых сооружений. На вершине Дагирман-даг (букв. «Мельничная гора») были обнаружены обломки средневековой керамики, следы больших костров, куски средневековых кирпичей. В 2–3 км севернее Дагирман-дага, на высоте Кала-даг (букв. «Крепостная гора») были обнаружены остатки сторожевого пункта. Сторожевые пункты на высотах посредством костров оповещали гарнизоны крепостей и защитников «вала Абага хана» о приближении войск врага.

Таким образом, было установлено, что защите Мингячевирской переправы в эпоху государства Ильханов придавалось первостепенное значение. Что же вынудило правителей этого государства так усиленно защищать Мингячевир?

Анализ письменных источников позволяет предположительно обрисовать ситуацию вокруг Мингячевира в конце XIII – начале XIV века. А.А.Ализаде в своей монографии подробно осветил войны Золотой Орды и государства Ильханов на территории Азербайджана, неоднократно подчеркивая, что войскам Золотой Орды очень часто удавалось прорываться в земли Ширвана и только в районе Куры, а порой и южнее Ильханам удавалось остановить их.

Летописец Абу Бакр ал-Кутби ал-Ахари (XIV век) в работе «Тарих-и шейх Увейс» писал об одном из таких походов: «Через Дербенд войска Узбека прошли в Ширван и занимаясь грабежами, дошли до берега р. Кура. Племя куни, которое находилось на том же берегу, и не смогло переправиться, попало к ним в плен».

Интересную информацию дает Фазлуллах Рашид ад-Дин в работе «Джами ат-таварих». Он описывает сражение 19 июля 1265 года на р. Аксу между войсками Золотой Орды под командованием Ногая и войсками государства Ильханов под командованием Юшумута. На помощь Юшумуту успел подойти правитель государства Ильханов Абага-хан и войско Ногая было отброшено, Ногай был ранен. Абага-хан уничтожил переправы на р.Кура и обе стороны встали по берегам реки, «построили лагери кольцом».

Далее Рашид ад-Дин указывает: «В 664 году (1265/66) Абага-хан приказал, чтобы по ту сторону от реки Куры от Далан-ноура до степи Кардаман, смежной с рекой Курой, построили вал и вырыли глубокий ров. На защиту назначен отряд монголов и мусульман и с обеих сторон стали ходить туда и обратно караваны».

Анализ указанного фрагмента позволяет прийти к следующим выводам. Юшумут – один из полководцев Абага-хана, был назначен правителем областей «Аррана и Азербайджана до оборонительного вала». Как указывал С.Л. Тихвинский, «осуществив перераспределение в своих интересах земельного фонда захваченной страны, монгольская феодальная аристократия овладела крупными земельными уделами». Юшумута можно считать одним из представителей монгольской феодальной аристократии.

Интересна информация о вале и рве «от Даланноура до степи Кардаман». Абу Бакр ал-Кутби ал-Ахари подтверждает сведения Рашид ад-Дина относительно организации обороны по линии Далан-ноур – степь Кардаман: «Абакахан приказал, чтобы (территория) от берега р.Куры и Далан Наура до степи Кардамун заняли царевичи Самагар, Менгу-Тимур и Улжай-хатун. Это место стало их зимовьем». А.А.Ализаде указывал, что подобная информация встречается и в работе летописца Вассафа.

Историк З.М. Буниятов в комментариях к работе ал-Ахари указал, что «Далан-ноур» переводится с монгольского как «70 озер» и предложил рассматривать в качестве исходной точки «озеро, существующее к северу от р.Кура в зоне Аджикабула – Кюрдамира – Зардоба».

Действительно, в зоне Аджикабула – Зардоба вдоль Куры, несмотря на проводимые в ХХ веке мелиоративные работы, сохранялись заболоченные пространства и небольшие озера, бывшие некогда целой системой озер. Кстати, рядом же находилась переправа через Куру в районе населенного пункта Барзандж. Относительно местонахождения области Кардаман есть разные точки зрения: считать ли Кардаман албанской областью Гирдыман, локализуемой в районе Шамкира, или искать его в районе реки Гирдыманчай.

Область Кардаман однозначно можно локализовать в районе р. Гирдманчай, так как необходимо учитывать следующие моменты:

1. Если рассматривать информацию Рашид ад-Дина и ал-Ахари с военной точки зрения, необходимо учесть, что войска Золотой Орды прорывались вдоль берега Каспия, от Дербента на юг, и затем поворачивали в глубь Ширвана (не случайно сражение 19 июля 1265 года произошло на р. Аксу). Следовательно, чтобы закрыть дорогу врагу, Абага-хану надо было перекрыть дорогу на запад и юго-запад, а это можно сделать, построив вал от Далан-ноура и заболоченных берегов Куры до горных склонов, по которым стекает Гирдыман-чай.

2. Нет смысла строить вал от Далан-ноура до Шамкира (если там локализовать Дешт-и Кардаман), так как Кура является естественным препятствием, закрывающим дорогу по этой линии.

3. Вал и ров были построены сразу после битвы 1265 года, вероятно, в течение года (по крайней мере, в источниках обязательно получило отражение многолетнее строительство), следовательно, расстояние было не очень большим. Если бы Абага-хан строил вал от Даланноура до нижнего течения Гирдыман-чая, то длина вала приблизительно равнялась бы 60 км по кратчайшей (если принять Далан-ноур в районе Сабирабада, то длина вала по р. Кура до села Арабхана равнялась бы 40 км от с.Арабхана до Гирдыман-чая к северу от Кюрдамира – 20 км). Если бы Абага-хан строил вал от Далан-ноура (в районе современного Сабирабада) до Шамкира пришлось бы строить вал длиной, по самым скромным подсчетам, 260–265 км.

Можно предположить, что строительство вала длиной 260–265 км обязательно было бы отмечено летописцами как выдающееся событие, но этого не наблюдается. Японский исследователь С. Китагава на схеме, приложенной к его статье, также указал область Карадаман в районе р. Гирдыман-чай.

Вышеуказанные обстоятельства позволяют с большой долей вероятности предположить строительство вала Абага-хана от Далан-Ноура до р. Гирдыман-чай. Таким образом, становится ясно, что для отражения походов войск Золотой Орды Абага-хан решил создать линию защиты в самом узком месте западного направления: между труднопроходимыми для конницы гористыми местностями до р. Кура.

Построив вал и ров (ров, вероятно, образовался, когда брали землю для вала), Абага-хан обозначил северные пределы владений Юшумута и одновременно указал линию, далее которой нельзя было пропускать золотоордынские войска.

Вызывает интерес информация об отряде «монголов и мусульман», назначенном для защиты вала. В «Собрании летописей» неоднократно встречается упоминание войск «тама» и воинская должность «ляшкар-тама» (Рашид ад-Дин даже указывает специальную должность – ляшкар-тама (командир войск тама). В примечаниях к первому тому «Собрания летописей» А.А. Семенов и ко второму тому Б.И. Панкратов и О.И. Смирнова указали войска «тама» как корпуса, исключенные из основных владений и расквартированные в завоеванных областях для постоянного проживания и несения гарнизонной службы.

В то же время И.П. Петрушевский указывает, что в «таму» брали «здоровую мужскую молодежь» покоренных территорий. Такого же мнения придерживается исследователь Д. Морган. Уничтожив переправы на р. Кура в районе Ширвана и построив оборонительную линию по линии Далан-ноур – степь Кардаман, Абага-хан закрыл движение на запад, к основной действующей переправе – Мингячевирской (о том, что движение не было перекрыто полностью, говорит Рашид ад-Дин, указывая, что «с обеих сторон стали ходить туда и обратно караваны»).

Таким образом, проведенное исследование позволяет предположить, что обнаруженные Мингячевирской археологической экспедицией погребения монгольских воинов на обоих берегах р. Куры являются наглядным свидетельством напряженной военно-политической и военной ситуации вокруг Мингячевира – единственной удобной переправы через Куру после постройки оборонительного вала Абагахана в 1265–1266 годах.