Мекка, 1979: Расстрел “нефтяного рая”

Как свидетельствуют историки и богословы, паломничество в Мекку, как и сам храм Кааба, значительно древнее, чем исламская, да и не только исламская, религия.

Храм Кааба в Мекке, в стену которого вмурован “небесный камень”, по преданию был основан еще праотцом Ибрагимом, а главной святыней ислама был признан только после того, как произошло примирение пророка Мухаммеда с мекканской торговой знатью.

Но если святые места и паломничество к ним существуют практически во всех мировых религиях, считаясь богоугодным делом, именно в исламе паломничество в Мекку – это религиозный долг каждого правоверного мусульманина, один из пяти столпов веры, наряду с верой в единого Бога, ежедневной многократной молитвой, ежегодным постом в месяц Рамазан и закятом – пожертвованием в пользу уммы, то есть мусульманской общины, и побывать у главных святынь хотя бы раз в жизни обязан каждый правоверный.

Власти Саудовской Аравии жестко ограничивают число паломников, прибывающих в дни хаджа в страну: главные мечети мусульманского мира уже не в состоянии вместить всех желающих поклониться святыням.

А путь в Мекку для паломников стал куда легче и безопаснее. Традиционные караваны уже давно уступили место комфортабельным автобусам и самолетам, палатки в пустыне и караван-сараи – высококлассным отелям, и если раньше паломничество в Мекку могло растянуться на годы, то теперь хадж занимает не больше нескольких недель.

Должно быть, на этом фоне попыток привнести в традиционное паломничество в Мекку “политический смысл” следовало бы ожидать. Отправляясь на хадж, главы государств рассчитывают провести “конфиденциальные переговоры”, политики – сделать неплохой пиар и привлечь голоса верующих избирателей…

Гамаль Абдель Насер, основатель идеологии панарабизма и арабского национализма, открыто призывал наполнить паломничество в Мекку “новым содержанием”. Поговорка “и паломничество, и торговля” появилась в Азербайджане еще в незапамятные времена.

Церемония хаджа в ноябре 1979 года по европейскому календарю тоже проходила в полном соответствии с правилами, любое отступление от которых считалось бы немыслимым святотатством. В главной мечети страны заканчивается ремонт, сопровождаюшийся заметной реконструкцией. Теперь она сможет вместить гораздо больше верующих и паломников.

Этот более чем выгодный и невероятно престижный подряд достался строительной фирме, принадлежавшей семейству бен Ладенов – выходцев из Йемена, что уже само по себе более чем примечательно: в сверхконсервативном королевстве происхождение и клановая принадлежность во многом определяли положение человека в обществе.

Тем не менее основателю клана, выходцу из горного Йемена, где располагается его родовое поместье “Аль-Гаэда” – “Основа”, удается завоевать расположение королевского двора и по сути дела, получить в свое монопольное распоряжение сверхприбыльные сферы приложения для строительного бизнеса.

От “нефтяных миражей” к исламской революции

В истории Королевства Саудовская Аравия, да и, пожалуй, всех нефтедобывающих стран Ближнего Востока это было особое время. Легенда о “нефтяном рае” Персидского залива становилась одной из самых тиражируемых в мире.

Взлет нефтяных монархий был стремительным и эффектным: прямо посреди пустыни возникали суперсовременные города с нарядным неоновым кружевом, пески прорезали роскошные автострады. Арабские шейхи еще и сами были не совсем готовы воспринять новый облик своей страны. Еще рядом с нарядными дворцами разбивали традиционные бедуинские шерстяные шатры: слишком уж незнакомой и непривычной была вся эта роскошь.

Светские журналы изощрялись в эпитетах, описывая внутреннее убранство личных самолетов аравийских шейхов, о роскоши их дворцов ходили легенды. Словом, на пустынных берегах Персидского залива словно оживали сказки “Тысячи и одной ночи”.

Потом последовал нефтяной кризис семидесятых, оказавшийся тяжелейшим шоком для западной экономики и “золотым веком” для стран-экспортеров “черного золота”. Баснословный рост цен на нефть не просто позволил аравийским шейхам многократно увеличить свое состояние – теперь в ведущих экспортерах нефти видели партнеров, с лидерами вчерашней “горсти песка”, которую даже искать на карте иные “дипломатические воротилы” считали излишним, были готовы не только торговаться, но даже заигрывать.

В течение долгих десятилетий говорить о политической оппозиции в странах Залива считалось едва ли не моветоном. Политический строй абсолютных теократических монархий, отсутствие политических партий и даже намеков на парламентаризм, с одной стороны, и сверхвысокий уровень жизни граждан, обеспечивавшийся все теми же нефтедолларами в многомиллиардном исчислении, с другой, воспринимались как лучшая страховка от какого бы то ни было политического недовольства.

Правда, на горизонте уже собирались грозовые тучи. В конце семидесятых годов не менее впечатляющей “легендой Востока”, чем эмираты Залива, был Иран. Страна была уже не в состоянии освоить весь получаемый от нефти доход и приступила к экспорту капитала.

Еще в 1963 году шах Ирана провел реформы, вошедшие в историю как “белая революция”. Вряд ли их можно было бы назвать “косметическими” или “витринными”. Но, с другой стороны, воспользоваться плодами политики “модернизации” страны в условиях жесткой автократии могла только ничтожная кучка людей – шах и его приближенные.

Гром грянул к концу семидесятых годов, когда резкий взлет цен на нефть сменился не менее впечатляющим их падением. Нефтяная экономика имеет свои законы: безудержный взлет цен на нефть ввергает экономику Запада в состояние коллапса – это аксиома. А потом в дело вступает другой закон: экономическая активность и общий уровень жизни в стране жестко коррелируют с… потреблением нефти. А экономический кризис, соответственно, снижает ее потребление во много раз.

В результате еще вчера запредельные цены на нефть, а вместе с ними и доходы нефтепроизводителей начинают неуклонно сползать вниз. Плюс ко всему наученный горьким опытом нефтяного кризиса Запад постарался снизить свою зависимость от поставок арабской нефти, прежде всего за счет разработок залежей углеводородов на дне Северного моря, что тоже понятным образом отразилось на цене “черного золота”.

Жители стран, чья экономика зависела от “нефтедолларов”, ощутили последствия этого практически сразу. Выстроенное на нефтеэкспорте благополучие, а вместе с ним и желанная политическая стабильность уходили как вода в песок. А экономические трудности не так уж редко приводят к политическим последствиям.

Во всяком случае одной из причин исламской революции в Иране в 1979 году специалисты называли экономические проблемы, причиной которых, в свою очередь, было падение цен на нефть.

Казалось бы, падение шахского режима в Иране, одной из самых богатых и динамично развивающихся стран Востока, должно было бы заставить пересмотреть многие политологические догмы, считавшиеся незыблемыми. Но, судя по всему, власти Саудовской Аравии были уверены, что те уроки, которые следовало бы извлечь из падения шахского режима, касаются кого угодно, но не их. И жестоко ошибались.

Первая кровь

В первый день XVI века Хиджры, что соответствует 20 ноября 1979 года, под сводами главной мечети Мекки – аль-Харам аш-Шариф – рызыгрывается первый акт трагедии, которой суждено будет держать в напряжении аудиторию многих стран.

В то время пока сотни тысяч верующих совершают традиционные обряды хаджа, обходя семь раз вокруг Каабы и перебегая семь раз между горами Саф и Марван, несколько сотен паломников с красными повязками на одежде, заняв выверенные “стратегические позиции”, выхватывают автоматы и открывают огонь. Трудно сказать, стреляют ли они в толпу или поверх голов, но среди паломников начинается невообразимая паника.

Согласно вероучению, погибшие во время хаджа попадают в рай, но людям просто не хотелось умирать. Тысячи паломников бросаются к выходу, пытаясь любой ценой вырваться на улицу, другие ищут укрытия внутри мечети…

В возникшей давке затоптаны сотни людей. А террористы методично продолжают свое дело: возможные пути отхода перекрыты, в их руках не меньше шести тысяч заложников из разных стран мира. Их направляют в подземные коридоры под мечетью, те самые.

Конечно, среди паломников и раньше оказывались фанатики, от которых можно ожидать чего угодно, и саудовская полиция и Национальная гвардия уже научились пресекать их выходки: поддержание порядка во время хаджа остается одной из главных их обязанностей, но здесь было нечто иное: в руках неизвестных повстанцев, которые к тому же действуют на редкость профессионально, оказалась главная мечеть мусульманского мира – аль-Харам аш-Шариф.

К тому же тревожные известия начинают приходить и из других регионов страны: мятежи вспыхивают в провинциях Таиф и Табук. “Автомобильная бомба” взрывается перед королевским дворцом. Сомнений не остается: речь идет не об очередной выходке фанатиков, а о самом настоящем мятеже, центральным событием которого и стал захват аль-Харам аш-Шариф. Из чего следовал понятный вывод: восстановить контроль над мечетью – это сегодня задача номер один.

Однако первая же попытка Национальной гвардии выбить террористов из мечети терпит неудачу: лобовая неподготовленная атака отбита без труда – потеряв десятки своих бойцов, гвардейцы вынуждены отступить. На следующий день Национальная гвардия вновь штурмует ворота мечети и вновь с теми же результатами.

Две неудачные попытки штурма мечети вынуждают правительственные войска изменить тактику. 22 ноября в 10 утра главную святыню ислама атакуют уже три тысячи солдат при поддержке 12 бронетранспортеров М-113 и пяти боевых вертолетов. И вновь неудача: террористы, как оказалось, неплохо подготовились к штурму и вооружились куда лучше, чем это могли бы предвидеть в Эр-Рияде. Сначала по бронетранспортерам открывают огонь из ракетных установок(!), уничтожив три боевые машины. Затем огонь открывается и по вертолетам: после того как один из них взрывается в воздухе, атака захлебывается.

Это уже был не просто провал, а самая настоящая катастрофа. Теперь уже не осталось сомнений, что силовые структуры королевства, глава которого носит священный титул Хранителя двух святынь, справиться с ситуацией и восстановить контроль над мечетью просто не в состоянии.

“Мессия” в роли “агента Израиля”

Примерно в это же время проясняются и политические корни происходящего. Как оказалось, мечеть аль-Харам аш-Шариф захватили боевики из так называемой “Группы Джухеймана аль-Отейби”, возникшей в среде радикальных исламистов Саудовской Аравии еще в 1973 году.

Она представляет собой нечто среднее между религиозной сектой и политической группой – ее члены принадлежат к так называемым салафитам, течению в исламе, которое считается радикальным даже на основе принятого в Саудовской Аравии ваххабизма. Повстанцы, называющие себя “ихванами”, то есть “братьями”, и объявившие своего предводителя Джухеймана аль-Отейби “Мехди”, то есть мессией, потребовали объявить в Хиджазе исламскую республику по примеру соседнего Ирана, попутно обрушив на головы правителей королевства целый шквал обвинений в продажности, коррупции и излишней прозападной ориентации.

Королевский дом Саудов оказался в состоянии шока. Существование в стране столь опасной вооруженной оппозиции, которой оказалось под силу пронести в мечеть аль-Харам аш-Шариф не пару автоматов, которые можно спрятать под одеждой, а тяжелые пулеметы и ракетные установки, запастись огромным количеством боеприпасов, продовольствием и даже подготовить и оснастить госпиталь на 30 коек, где имелись врачи и медсестры, и успешно отбить три атаки правительственных войск, еще совсем недавно не могло привидеться даже в ночных кошмарах.

И признав, что мечеть захватили местные радикалы, власти королевства сведут на нет свой главный козырь в глазах потенциальных инвесторов – незыблемую политическую стабильность, которая возможна исключительно в теократических монархиях.

В “заинтересованных” столицах начнут задавать вопросы, так ли уж прочна власть дома Саудов, и искать возможные альтернативы… Но происходящее в Мекке, где террористы удерживали в качестве заложников тысячи паломников из самых разных стран мира, надо было как-то объяснить. И в Эр-Рияде не нашли ничего лучше, чем объявить захват мечети… высадкой американо-израильского десанта, цель которого – обменять главную мусульманскую святыню Каабу на американских заложников в Тегеране.

Если бы в эти драматические дни кому-то пришло в голову спровоцировать бурю возмущения в мусульманских странах и провести этакий “смотр сил” суперрадикалов, то вряд ли можно было найти более действенный способ, чем эта неуклюжая попытка саудовских монархов спасти свою репутацию.

По мусульманским странам прокатывается волна уличных беспорядков. В столице Пакистана – Исламабаде – демонстранты штурмуют посольство США. Здание захвачено и подожжено, несколько дипломатов погибают, и от куда более масштабной трагедии спасает только вмешательство пакистанской армии. А Саудовской Аравии приходится выступать с неоднократными опровержениями. Сам факт мятежа в суперстабильном королевстве теперь подтвержден официально, и легенда о “нефтяном рае” тает, как мираж в пустыне.

“Гяуры” в запретном городе

На этом фоне власти Саудовской Аравии пошли на беспрецедентный шаг – они обратились за внешней помощью в разрешении кризиса вокруг главной мечети Мекки – города, куда закрыт доступ для немусульман – запрещен даже пролет самолетов над ним.

В Эр-Рияде, конечно, могли попросить поддержку у Турции. Эта страна, входившая в НАТО, уже тогда располагала лучшими в мусульманском мире силовыми структурами, к тому же ее бойцы могли свободно действовать в Хиджазе. Но, видно, “заряд” антитурецких настроений, унаследованных еще со времен первой мировой войны и бедуинского восстания в тылу турецкой армии при активном участии Лоуренса Аравийского, оказался слишком велик – уже в середине 90-х годов, невзирая на протесты и официальной Анкары, и даже ЮНЕСКО, в Мекке взорвут старинную турецкую крепость, чтобы на ее месте построить очередной отель для паломников.

Так или иначе, саудовский монарх предпочел обратиться за помощью в разрешении кризиса вокруг главной святыни ислама к “неверным”. Точнее, к президенту Франции Жискару д’Эстену, тому самому, который потом, уже занимая высокий пост в Еврокомиссии, выступит со скандальными заявлениями о “несовпадении” турецкого менталитета с европейскими ценностями.

23 ноября в Саудовскую Аравию прибывает самолет “Мистер-20”. На его борту находятся капитан Барриль – командир французского антитеррористического подразделения GIGN, и двое его бойцов. Французов тайно доставляют в военный лагерь в нескольких десятках километров от Мекки.

По официальной версии, французы помогали саудовцам готовить операцию, находясь в военном лагере за пределами “закрытой зоны” – на части территории Саудовской Аравии, включая “аванпорт” Мекки – Джидду и столицу страны Эр-Рияд, “неверным” появляться все-таки можно.

Однако независимые исследователи, в том числе и Д.Миллер, придерживаются иной версии. Приступая к подготовке операции, французы попросили саудовских коллег показать им подробные планы мечети, в том числе и ее подземных галерей. А таких планов у саудовцев не оказалось. Капитану Баррилю, уверен Миллер, не оставалось ничего, кроме как попросить саудовцев позволить ему провести разведку лично.

По официальной версии, за запретную для всех немусульман черту французские коммандос не ступили: они взяли на себя только стратегические разработки и материально-техническое обеспечение. Однако многие исследователи, включая Миллера, полагают, что уже тогда французские бойцы лично отправились на разведку.

Теперь стало ясно, что коммандос из GIGN предстоит более чем непростая задача. Террористы подготовили огневые пулеметные точки, на крыше мечети и ее минаретах располагаются снайперы, к тому же несколько групп террористов находятся вместе с заложниками в подземных галереях.

В разработанном французскими специалистами сценарии главная роль предназначалась нервно-паралитическому газу СБ, который, как говорят специалисты, относился к несмертельным отравляющим веществам, действие которых кратковременно и опасности для жизни не представляет (до трагедии “Норд-Оста”, когда стало ясно, что в реальной ситуации погибнуть можно и от несмертельного ОВ, оставалось еще больше 20 лет). Так или иначе, капитан Барриль запросил у властей своей страны три тонны (!) газа СБ, 30 газометов, двести противогазов и полцентнера взрывчатки.

А трагедия между тем продолжается. 27 ноября террористы в рамках своего собственного пиара решают выпустить тысячу заложников. Но когда паломники выбегают из ворот мечети, разыгрывается следующий акт трагедии: саудовские солдаты, уверенные, что это – очередная атака террористов, открывают огонь по толпе. Такое, по словам очевидцев, повторялось как минимум дважды.

Сегодня уже вряд ли кто-то узнает, произошло ли это по ошибке или же командование было готово перестрелять заложников, но не позволить террористам выскользнуть из мечети, смешавшись с толпой.

Плюс ко всему ситуация еще больше осложняется: началось брожение в рядах саудовской армии. Солдаты просто перестают подчиняться своим командирам, в Эр-Рияде всерьез опасаются государственного переворота: как оказалось, мятежники располагали в стране куда более широкой поддержкой, чем этого ожидали в столице. А это заставляло и власти королевства, и французских коммандос действовать максимально быстро.

Решающий штурм

Как утверждают “осведомленные источники”, план операции по освобождению заложников Барриль представил властям королевства утром 29 ноября. За практическое его осуществление принялись 2 декабря, причем каждому из французских коммандос, к которым приставили по переводчику, надо было подготовить по 30 бойцов саудовской Национальной гвардии, отобранных по принципу профессионализма и лояльности. Главным образом их предстояло обучить пользоваться газометами и взрывчаткой, при помощи которой предполагалось взрывать массивные двери в подвалах мечети.

Штурм мечети начался 4 декабря в 10 утра. Сопротивлялись террористы яростно, к тому же в первые же часы гвардейцам пришлось столкнуться со “стокгольмским синдромом” – на сторону “ихванов” начали переходить заложники. В ход шла даже артиллерия. Понимая, что им нечего терять, террористы сопротивлялись с упорством обреченных.

Тем не менее к двум часам дня 4 декабря все было кончено. Штурмовые подразделения потеряли не менее сотни солдат – почти половину своего состава. Из нескольких сотен террористов взять живыми удалось не более двух десятков. А число погибших заложников так и не было названо “официально”.

А что же за кадром?

Вряд ли такой поворот событий можно было считать совсем уж неожиданным. Можно долго и терпеливо, припоминая классические теории насчет “базиса” и “надстройки”, объяснять, что бурное экономическое развитие страны рано или поздно войдет в противоречие с архаичным укладом жизни, и тогда уже политических перемен не избежать, но это будет только частью правды.

В арабском мире любят “пройтись” по адресу США, которые существуют на карте мира меньше трехсот лет, и при этом лишний раз напомнить о своей древней и высокой культуре.

Тем не менее факт остается фактом: Королевство Саудовская Аравия появилось на карте мира только в тридцатые годы ХХ века, после того, как Абдулазиз, глава клана аль-Сауд, “объединил бедуинские племена Аравийского полуострова”, что в переводе означало жестокую межплеменную войну.

Политический расклад сил в королевстве с того времени не изменился: практически вся власть в стране сосредоточена в руках королевской династии Аль-Сауд. А это уже не очень нравилось представителям других племен и кланов, которые тоже хотели бы получить свой кусок пирога с начинкой из нефтедолларов.

Наконец, не могла не дать о себе знать и та самая двойственность во внешней политике Саудовской Аравии. Власти которой, с одной стороны, стремились зарекомендовать себя как надежный партнер Запада, прежде всего в нефтяной сфере, а с другой, всячески подчеркивали свой имидж как главных хранителей исламских традиций – иной страна, на территории которой располагаются главные святыни ислама, просто не имела права быть.

А для этого уже было явно недостаточно запретить продажу алкоголя, не позволять женщинам появляться на улице без платка и традиционной черной абаи и отдать приказ “мутавва” – специальной религиозной полиции – зорко следить, чтобы пять раз в день никто не отлынивал от молитвы.

Тут уже необходимо было еще и демонстрировать “принципиальную позицию” в вопросах внешней политики. Прежде всего в отношении ближневосточного конфликта, ставшего для арабского мира “делом чести”. А здесь уже если главным врагом был Израиль, то на втором месте после него в глазах арабских радикалов всех мастей стояли США. Словом, “горючего материала” и здесь было предостаточно. И зимой 1979-1980 годов многие наблюдатели ждали от процесса над захваченными живыми террористами сенсационных разоблачений.

К тому же очень скоро в прессу стали просачиваться небезынтересные подробности, из которых следовало, что у “ихванов” были покровители в высших сферах саудовского общества. К тому же действия “ихванов” явно выходили за рамки того, что было бы под силу доморощенным фанатикам.

Как оказалось, оружие в мечеть провезли на грузовиках, принадлежавших той самой строительной фирме бен Ладенов, которая совсем недавно получила суперпрестижный подряд на ремонт и реконструкцию мечетей. По тем же просочившимся сведениям, провез это оружие контрабандой из Йемена семнадцатый по счету сын ныне покойного магната – Усама бен Ладен. Будущему “террористу номер один” было тогда 22 года, и знали о нем до обидного мало. Наследник огромного состояния (после смерти отца ему досталось 80 миллионов долларов), Усама учился в университете Джидды на инженера-строителя, а свободное время проводил в ночных клубах и барах Бейрута.

Наверное, в этом не было ничего неожиданного. Ливан все еще сохранял репутацию “Ближневосточной Швейцарии”, считаясь одной из самых современных и европеизированных стран региона, где и местным жителям, и приезжим были доступны такие развлечения, о которых в патриархальной Саудовской Аравии не решались даже и мечтать.

Но с семидесятых годов, после того как в Ливане нашли приют покинувшие не по своей воле Иорданию палестинские боевики, эта страна превращалась в столицу международного терроризма. И, может быть, именно в бейрутских ночных клубах юный бен Ладен и завязывал “контакты” на черном рынке оружия? Тем более что оружейный трафик требовал серьезного расследования: в Йемене большинство мужчин из числа местных бедуинов носили оружие, сохраняя верность прежним традициям, но традиционные кинжалы-“джамбии” и даже винтовки – это одно, а ракетные установки и тяжелые пулеметы – уже другое.

К тому же в регионе все настойчивее говорили о том, что не последнюю роль в мятеже сыграл Иран, новое руководство которого было одержимо идеей “экспорта исламской революции”…

Однако суд оказался скорым. Джухейман аль-Отейби и 62 его сподвижника были казнены 9 января 1980 года. Скандал же с семейной фирмой бен Ладенов поторопились замять: отпрыску строительного магната “посоветовали” уехать на границу с Афганистаном и заняться вербовкой наемников и организацией помощи моджахедам, ведущим войну с советскими интервентами. Потом, уже после сентябрьской трагедии в США, именно с “афганского” эпизода будут излагать его биографию большинство мировых СМИ – о трагедии в Мекке и той роли, которую сыграл в ней Усама бен Ладен, не вспомнит почти никто.

А в тот день, когда был казнен предводитель восстания, на стенах домов столицы Саудовской Аравии появились надписи: “Джухейман, наш шехид, почему ты не взял приступом дворцы? Борьба только начинается!”