История Лоуренса Аравийского: “Английская игра” в арабской пустыне

Во времена первой мировой  войны Оттоманская империя, в числе прочего, потеряла контроль и над арабским Востоком, в том числе Аравийским полуостровом – тем самым, где расположены священные для мусульман города. И когда, если верить и историкам, и авторам авантюрных романов, поднимал восстание арабских племен в тылу турецкой армии знаменитый Лоуренс Аравийский. Который появился на свет 15 августа 1888 года.

Весна 1918 года была для Великобритании особым временем. Первая мировая война уже заканчивалась, на Версальской конференции чертили новые карты и новые границы Европы, и в Великобритании имели все основания чувствовать себя победителями: под контроль Лондона перешли огромные территории, ранее принадлежавшие Османской Империи, в том числе и на арабском Востоке.

Эта победа могла даже затмить горечь провала Дарданелльской операции. Аравийской полуостров еще считался не более чем “горстью песка”, но на месторождении Баба-Гургур уже забил первый нефтяной фонтан, а мифическое слово “нефть” в Форин офисе произнесли еще в начале ХХ века, когда в Баку отправился знаменитый британский разведчик и авантюрист Сидней Рейли…

Как потом будут констатировать многие, в истории человечества всегда было предостаточно войн. Случалось, что в конфликт двух государств включались третьи страны. Однако война, вспыхнувшая в 1914 году, заставила переоценить многое. Она оказалась беспрецедентной по своим масштабам – по сути дела, ее впервые назвали “мировой”. Новые виды оружия, новая тактика приводили к астрономическому количеству жертв. Один день полноценной позиционной войны стоил до 10 тысяч жизней.

Люди гибли и в тылу – война сорвала сотни тысяч людей с насиженных мест, породила огромные массы беженцев, а теснота, скученность, голод привели к вполне ожидаемым эпидемиям, самой знаменитой из которых была зловещая “испанка”. Но самое главное, жестокая “окопная правда” явила собой слишком жестокий контраст с ура-патриотической риторикой, которую автор “Капитана Сорвиголовы” Луи Буссеналь называл “литературой цвета хаки”.

Но шла война, и обществу нужны были герои этой войны. И об одном из таких героев рассказывал весной 1918 г. американский журналист Лоувелл Томас, приехавший с Ближнего Востока на берега Туманного Альбиона. Он выступал с лекциями, пользовавшимися огромным успехом у слушателей. Темой его выступлений, сопровождавшихся демонстрацией фотографий и даже диапозитивов, была необычная карьера полковника Томаса Эдварда Лоуренса. Журналист представил Лоуренса, 30-летнего археолога, выпускника Оксфорда, как создателя и руководителя партизанской армии, состоявшей из кочевых арабских племен, которая изгнала турок из Хиджаза.

Сам полковник Лоуренс, которого называли не иначе чем Лоуренсом Аравийским, возвратился в Великобританию в 1919 году. И, одетый в великолепный бедуинский наряд, сразу стал знаменитостью и пользовался уважением как интеллектуалов, так и широких кругов английского общества. А затем издал собственную книгу – “Семь столпов мудрости”, немедленно ставшую, как сказали бы сегодня, бестселлером. И сделавшую Лоуренса Аравийского “звездой” профессии, которая излишней трескотни не терпит по определению – разведки…

От археологии к разведке

Будущий Лоуренс Аравийский родился 15 августа 1888 года. И в полном соответствии со старой истиной, что жизнь под чужим именем – это непременный атрибут биографии любого разведчика, носил он при рождении фамилию Чэпмэн.

О военной карьере будущий разведчик первоначально не помышлял. Он в 1907 году поступает в Колледж Иисуса в Оксфорде. Специализацией избрал классическую филологию и медиевистику. Темой диссертации Лоуренс избрал архитектурные особенности замков и крепостей, воздвигнутых крестоносцами на территории Сирии, и твердо решил ознакомиться с предметом своих научных изысканий на месте. Сирия – как почти весь Арабский Восток в ту пору – была тогда частью Османской империи, и власти этой страны не поощрявших интереса европейцев к чему бы то ни было на территории Оттоманской империи, в том числе и к древним развалинам.

И как показали дальнейшие события, не зря. Во времена Крымской войны Великобритания была союзницей Турции против России, но теперь род Виндзоров оказался в довольно-таки близком родстве с Романовыми, Лондон все активнее заигрывал с Санкт-Петербургом, и в Стамбуле не могли не понимать, что в Лондоне уже открыто именуют Османскую Империю “больным властителем Босфора” и строят планы по приобретению новых земель.

Как потом выяснилось, по поводу археологов турецкие власти беспокоились не зря. Некоторые авторы утверждают, что еще в свои “археологические” времена Лоуренс начал работать на военную разведку Великобритании. Рядом с раскопками пролегала железнодорожная ветка, и археологические исследования служили неплохим прикрытием, в то время как истинной целью пребывания англичан в Сирии было наблюдение за передвижениями турецкой армии и составление карт местности.

Некоторые из немецких инженеров, работавших по контракту на железной дороге, тоже не сомневались, что Лоуренс – английский шпион. Как бы то ни было, по возвращении в Англию Лоуренс сдал Британскому музею, курировавшему работы, научный отчет об экспедиции. В 1915 году тот был опубликован под названием “Синайская пустыня” и снискал Лоуренсу репутацию серьезного археолога.

Но в то же время известно, что именно в те годы будущий Лоуренс Аравийский получил первые уроки, как сказали бы сегодня, “ориенталистики”. Он знакомился с бытом арабов, осваивал их язык (хотя и уверял, что у европейца никогда не будет шанса сойти за местного уроженца в арабской среде), но главное, изучал тонкости родо-племенной структуры арабского общества…

Так или иначе, после возвращения с Ближнего Востока Лоуренс заканчивает игру в археологию и становится тем, кем он и войдет в историю – профессиональным разведчиком. Он стал сотрудником MI-I, откомандированным в Каир.

Сценарий, который разыгрывала Великобритания среди арабов, не блистал новизной. Страны Европы уже не первый раз провоцировали восстания на подвластных Османской империи территориях, рассчитывая затем взять их под свой контроль – пусть и с провозглашением формальной независимости новых государств. Более того, накануне первой мировой этот сценарий обкатывался не только в отношении арабов. В Лондоне открыто обхаживали эмиссаров армянской партии “Гнчак” (“Колокол”), которые намеревались создать на востоке Османской империи “независимую Армению”, при помощи континентальной Греции заигрывали с понтийскими греками и их соплеменниками в Измире…

Все обещали выступить с оружием против турецкой армии и уверяли, что готовы поставить под ружье чуть ли не сотни тысяч бойцов, с началом боевых действий стало ясно: и армянские, и игреческие лидеры предпочитали не воевать с турецкой армией, а устраивать грабеж женщин и детей, потому как боеспособные мужчины-турки были на фронте.

Своя специфика вскоре обнаружилась и в арабской зоне. Великобритании удалсь сколотить тайные общества среди арабских офицеров, служивших в турецкой армии, которые ставили своей целью отделение арабов от империи. После начала войны они обратились к шерифу Мекки Хусейну с призывом возглавить их движения и, воспользовавшись благоприятным моментом, поднять восстание. Основной силой восстания должна была стать арабская дивизия, которую турки готовили к отправке на фронт. Предполагалось, что командовать ею будет сын Хусейна Фейсал. Он и должен был поднять знамя мятежа.

Однако с самого начала все пошло не по плану. Турецким властям удалось раскрыть заговор среди офицеров-сирийцев. Многие из них, включая друзей Фейсала, были казнены. Вскоре Энвер паша и Джемаль паша прибыли в Медину, чтобы ознакомиться с обстановкой на месте.

Фейсал, лидер готовящегося восстания, и два верховных правителя империи, из-под власти которой повстанцы хотят освободиться, устроили смотр той самой армии, которая и должна была, по их планам, выступить против турок.

Но, похоже, в том, что армия, подготовленная к отправке на фронт, сделает все как надо, Фейсал не уверен. Он делал ставку на те самые родовые вооруженные формирования близких ему бедуинских кланов, а не на солдат, котрые прошли военную подготовку. И когда к Фейсалу подходит один из офицеров и спрашивает: “Господин, мы убьем их сейчас?” – Фейсал отвечает… запретом. И приводит удобоваримую версию: дескать, убийство турок было бы нарушением законов гостеприимства.

Уже потом многие исследователи будут в своих воспоминаниях удивляться вероломству и алчности арабов, так что вряд ли Фейсал в эту минуту руководствовался понятиями о чести. Скорее он просто боялся, что армия его не поддержит. Но тут брожение начинается и среди заговорщиков. Боясь, что ситуация выйдет из-под контроля, Фейсал прерывает смотр и увозит высокопоставленных гостей в Медину. Прекрасно все понявшие Энвер и Джемаль вводят в Медину турецкие части. Тогда Хусейн и Фейсал, опираясь на бедуинов, поднимают восстание.

Пожалуй, уже на этом этапе Томас Лоуренс понял: арабам недостает вождя. Того, который мог бы объединить своим авторитетом все разнорзенные и нередко враждовавшие между собой племена. Он перебирал в уме всех своих арабских партнеров, вернее, агентов. Шериф Хусейн был неплохим политиком, если не сказать интриганом, но не военачальником. Его сын Абдулла, в котором многие хотели бы видеть реального вождя восставших, производил впечатление человека необычайно талантливого, дальновидного – но слишком хитрого, чтобы ему можно было доверять всерьез. Не оправдали надежд англичан и два других возможных претендента на роль лидера: сводный брат Абдуллы – Зейд или еще один сын шерифа – Али. Выбор Лоуренса пал на Фейсала, причем встретился с этим принцем он на свой страх и риск.

По возвращении Лоуренс представил начальству рапорт о положении дел в Хиджазе, указав, что если обеспечить восставших боеприпасами, вооружением и откомандировать к ним компетентных советников, повстанцы могут стать серьезной силой. Однако, как выяснилось, поиск и подготовка офицеров, способных сыграть роль военных консультантов при Фейсале, займет не один месяц, и до той поры полковник Клейтон решил направить в лагерь повстанцев Лоуренса – по официальной версии, в качестве координатора, который помог бы арабам поддерживать контакт с англичанами.

На деле же очень скоро стало ясно: именно Лоуренсу предстоит руководить восстанием. Правда, в роли “серого кардинала”. Однако его статус и авторитет выходили далеко за рамки того, что обычно получается “советникам”, “координаторам” и т.д.

Лоуренс утверждал, что в лучшем случае являлся мозгом арабского восстания против Турции, а не его истинным вождем. В то же время он писал, что тогда как умственно ограниченные генералы в Европе каждый день посылали на верную смерть тысячи солдат, он сумел обезвредить турецкую армию и освободить большую часть Аравийского полуострова без напрасного кровопролития в рядах собственных войск.

Он достиг всего, не жертвуя жизнями ни англичан, ни арабов. Проведение партизанской войны с минимальными потерями стало возможным благодаря хорошо разработанной системе сбора информации о противнике, чему Лоуренс и его люди придавали гораздо большее значение, чем командование регулярных частей. Они не атаковали главные турецкие силы, что могло бы привести к жестоким сражениям и ненужным потерям, а разрушали их материальную базу в Аравии. Лоуренс разумно полагал, что Турции хватает людских резервов, но у нее слабо развита промышленность.

“Поэтому – писал он – целью наших действий была не турецкая армия, а ее материальная база. Уничтожение турецкого моста либо железнодорожной линии, машины или орудия, взрыв склада боеприпасов для нас было выгоднее, чем убийство турка”.

Только вот вряд ли эта война была бескровной или “джентльменской”. “Наши руки были в крови,” – признавался Лоуренс, который просил своих читателей воспринять как неизбежное всю ту жестокость, с которой они встретятся на страницах книги. Может быть, та война в представлениях тех, кто он ней писал и снимал кинофильмы, и была “романтической”, но вот “джентльменской” она точно не была.

По сути дела, то, что происходило в арабских пустынях, было частью того же плана, что и инспирированные Россией мятежи армян в Восточной Анатолии. Союзники Лоуренса точно так же должны были ударить в спину турецкой армии. Однако было в той английской игре в аравийской пустыне еще кое-что, о чем сегодня предпочитают не вспоминать.

Великобритании сравнительно легко удавалось спровоцировать на восстание против Османской Империи живших на ее территории христиан, Но арабы были мусульманами, такими же, как турки. К тому же среди них националистические настроения не были так же сильны, как, к примеру, у азербайджанцев в Южном Азербайждане, где уже в 1906 году вспыхнуло восстание Саттархана.

Доподлинно не известно, кому пришла в голову эта блестящая мысль, но кто-то – возможно даже, что именно Лоуренс – вспомнил о проповеднике Абдуле Ваххабе, который в XVIII веке проповедовал среди бедуинов Аравийского полуострова идею возвращения к “чистому”, “истинному” исламу, очищенному от позднейших наслоений. Такие проповедники появляются регулярно, и далеко не все удостаиваются внимаия и памяти, но Ваххабу, как казалось, повезло. Потому как был в его учении один небезынтересный пункт: те, кто не являлся приверженцами “истинного ислама” или, тем паче, не следовал его пуританско-аскетическим нормат, объявлялся “гяуром” и подлежал смерти.

Именно это религиозное учение и было решено сделать идеологией восстания. Так, чтобы война против единоверцев-турок с их европеизированностью именовалась бы “джихадом”. И Лоуренс упивался победами. Ему в течение года практически удалось отсечь и изолировать друг от друга турецкие гарнизоны, размещенные в арабских городах. Откровенно говоря, во всем, что рассказывают о Лоуренсе Аравийском, отделить правду от вымысла порой оказывается очень непросто.

И позже, в “Семи столпах мудрости”, Лоуренс предостерегал своих слушателей и от неуемной романтики по поводу “свободолюбивых кочевников” с героем-британцем во главе. “Молю Бога, чтобы людям, читающим эту историю, не выпало, прельстившись очарованием неведомого, подобно шлюхам, отдавать себя и свои таланты чужой расе,” – писал он. И Восток и Запад ждали от него рассказа о благородных бедуинах, превыше всего ценящих свободу, ради которой они, в союзе с самой благородной и свободолюбивой державой Европы, вытеснили из Азии таких-сяких турок. Лоуренс же обнажил политические пружины событий, игру интересов, вспомнил множество эпизодов, участники которых больше всего хотели бы их забыть.

В особенности когда речь зашла о том, что происходило после 1 октября 1918 года, когда повстанцы заняли Дамаск, и Турция утратила контроль над Арабским Востоком. Лоуренс сделал свое дело. Он был отозван в Великобританию, но арабам по-прежнему нужен вождь, который будет говорить от их имени. И вскоре британского офицера включают в состав британской делегации на Версальской конференции.

И вот тут началось самое страшное. Перед войной британские эмиссары весьма щедро раздавали обещания тем, чьими руками собирались воевать с турецкой армией, но теперь, когда дело дошло до их выполнения, у Великобритании обнаружились свои интересы.

Лоуренс вновь включился в игру. Следовал ли он долгу чести или же не без оснований полагал, что не получив обещанного, “его” арабы с тем же рвением начнут войну против британцев, доподлинно не известно, но он выторговал для Фейсала трон в сирийском королевстве под протекторатом Франции.

Однако теперь Лоуренс оказался не у дел. Обслуживать собственную славу было скучно. Семьи у бывшего “князя мятежа” не было, в том числе и из-за, скажем так, не совсем естественных наклонностей. Сам Лоуренс утверждал, что его, дескать, “опустили” в турецкой тюрьме, однако беспристрастные биографы не сомневались: “голубые” наклонности проявились еще в Оксфорде, и вообще этот грех свойственен многим выпускникам британских закрытых школ.

Но сидеть без дела бывший вождь восстания тоже не мог. В какой-то момент он под именем Джеймса Хьюма Росса попытался завербоваться в Королевские воздушные силы. ВВС казались Лоуренсу неким мужским братством избранных. Но привыкнуть к армейской дисциплине и муштре окзахалось непросто. К тому же и сохранять достаточно долго свое инкогнито тоже не удалось.

Но долго оставаться не у дел Лоуренсу не удается. И вот уже он готовит в Афганистане свержение неугодного британцам Амануллы хана с тем, чтобы возвести на трон Бачаи Сакао – “сына водоноса”. Тот тоже недолго удержится в статусе верховного правителя, но контроль Великобритании над Афганистаном будет восстановлен. Он принимает участие в подготовке рейдов басмачей в СССР. работает в Британской Индии… Затем возвращается в Лондон, где снова занмается авиацией, точнее, гидросамолетами – “летающими лодками”. И периодически устраивает себе безумные “прогулки” на мотоцикле.

13 мая 1935 года он отправляется с утра на одну из таких безумных прогулок и на повороте рядом со своим домом, пытаясь разъехаться с грузовиком, врезается в дерево. Официальная версия гласит, что то была лишь обычная автокатастрофа, однако она странным образом совпадает по времени с внезапной смертью короля Фейсала во время пребывания того на отдыхе в Швейцарии.

Есть, впрочем, еще одна версия: Лоуренс, как утверждали многие, был к этому моменту на “короткой ноге” с вожаком британских фашистов Освальдом Мосли. А торопился он в то утро ни много ни мало на личную встречу с Адольфом Гитлером. И кому-то очень не хотелось, чтобы эта встреча состоялась.

На похоронах Лоуренса Черчилль назвал его “одним из величайших людей, живших в наше время”. И с горечью признал, что, сколь бы Англия ни нуждалась в подобных ему, второго такого человека ей никогда не суждено увидеть…