Финансовые пирамиды: история появления

Сегодня уже мало кто задумывается, что слово “бомж” – это бывшая “милицейская” аббревиатура, означающая “без определенного места жительства”. Точно так же из аббревиатуры выросло еще одно слово – “лох”. В оригинале оно означало “лицо, обманутое хулиганом”, – так называли жертв разного рода уличных мошенников, предлагавших сыграть в “наперстки”, приобрести с рук нечто супердефицитное (на поверку в пакете оказывались просто лоскуты ткани и упаковочная бумага).

Другие, впрочем, уверены, что происхождение свое “лохи” ведут, простите, от “лопухов”. Но, как утверждают, за здоровье тех, кого мы сегодня именуем “лохами”, мошенники поднимали тосты во все времена.

Однако существует по меньшей мере одна универсальная схема, которая, впервые появившись еще в Древней Греции, практически неизменной дошла до наших дней. Это та самая финансовая пирамида. Или, если угодно, мыльный пузырь. В основе которой лежит старая, как мир, особенность человеческой натуры – извечное желание получить “ключи в рай вне очереди” и сделаться богатым, не прилагая к тому практически никаких усилий.

Внешне – и в этом ее основная опасность – пирамида напоминает вполне добропорядочную инвестиционную деятельность: деньги, в том числе и мелких вкладчиков, под обещание дивидендов и процентов привлекают сегодня в мире многие вполне добропорядочные банки, инвестиционные фонды, акционерные общества и т.д. Но если честные коммерсанты действительно реинвестируют деньги вкладчиков в реальную коммерцию, а “страховкой” для вкладчиков служат уставный капитал и имущество самих компаний, то в пирамидах поступают проще – там просто выплачивают дивиденды одним за счет вкладов других. То есть занимаются не коммерцией, а перераспределением капитала.

В документах при этом могут фигурировать колоссальные суммы, но деньги эти, напоминают специалисты, увы, виртуальные: за счет вкладов новых инвесторов выплачиваются дивиденды “старым”, а имущество фирмы состоит только из ее офиса, пары-тройки компьютеров и околоофисной мишуры.

Понятно, что существовать такая структура может только до тех пор, пока она активно привлекает вклады извне и за счет привлечения новых средств выплачивает свои проценты и дивиденды. Однако в какой-то момент в любой подобной пирамиде наступает “перегрев”, когда “новых денег” оказывается уже меньше, чем требуется. Тогда вся структура мгновенно “схлопывается”, доселе процветающая фирма объявляет о банкротстве, ее хозяева спешат удрать с имеющимися в наличии деньгами туда, откуда их не выдадут по розыскному ордеру, а обманутые вкладчики, которые толпятся у дверей обанкротившегося “банка”, “фонда” или еще чего-нибудь, искренне не могут понять, как так может быть, что их денежки испарились в никуда.

Однако, как уверены специалисты, “вытащить” деньги вкладчиков из такой вот пирамиды невозможно в принципе – они давним-давно растеклись по карманам “вкладчиков” предыдущих генераций, пусть даже сами обманутые вкладчики при этом уверены, что их денежки лежат где-то на тайных счетах, а бывшие организаторы пирамиды интригующим тоном намекают, что “деньги собрали и увезли” какие-то злые дяди.

Под покровительством Гермеса

Кому первым пришла в голову мысль взять деньги в долг сразу у многих, пообещав им сумасшедшие проценты и дивиденды, выплатить “для затравки” обещанное первым, собрать новые вклады, а затем исчезнуть – история ответить затрудняется.

Однако в древнегреческих летописях найдены сведения – пусть и очень отрывочные – об афере по схеме пирамиды или мыльного пузыря, которую предприимчивые афиняне реализовали в 330 году до новой эры.

Как утверждают специалисты, в основе едва ли не всего современного финансового рынка лежит одна и та же универсальная схема – ростовщичество: взяли – вернули с процентами. Первые ссуды давались даже не деньгами, а натурой, но уже в Древнем Вавилоне предписывалось, что крестьянин, взявший в долг мешок зерна, вернуть должен уже полтора или два.

Превоначально на ростовщических схемах обирали должников: берешь чужое и на время, отдавать надо свое и навсегда. В древнем шумерском Уруке была найдена часть архива двух братьев-ростовщиков, скупивших в течение каких-нибудь 20 лет буквально за гроши более 40 домов и участков. В другом шумерском городе – Ларсе – археологи восстановили историю работорговца, который путем ростовщических операций превращал своих кредиторов в долговых рабов, которых затем сдавал внаем тем, кому требовалась рабочая сила, преимущественно богатым ремесленникам, имевшим собственные мастерские.

Однако Древняя Греция на этом фоне представляла собой примечательное исключение. Греки вошли в историю не только как гениальные архитекторы и скульпторы, создатели классической античной мифологии и авторы идеи Олимпийских игр – они еще были весьма искусными ремесленниками, торговцами, мореходами, основывали города-колонии за сотни и тысячи километров от Греции и вели коммерцию с весьма далекими соседями. А это уже требовало наличия в обществе соответствующих, как сказали бы сегодня, финансовых институтов: в Греции существовало, к примеру, страхование морской торговли. Ростовщики объединялись в структуры, которые сегодня назвали бы “банкирскими домами” – они и принимали вклады под проценты и давали ссуды.

В Афинах их называли “трапезитами”, от греческого “трапеза” – “стол”: вершить свои дела они предпочитали, сидя за столиками. Известно, что Диоген до того, как стать философом, был ростовщиком, в какой-то момент занялся подделкой монет, был уличен и, по одним данным, приговорен к изгнанию, по другим, просто предпочел бежать.

“Тюльпановое безумие”

Если верить историкам, то после афинской коммерции пирамид не строили в течение веков. Еще в древности Греция с ее активной торговлей была завоевана Римом, затем пала и сама священная Римская империя. В средневековой феодальной Европе было не до коммерческих афер: ремесла и торговля находились здесь практически “на точке замерзания”, не было ни городов, ни дорог, и даже на улицах разрушенного Рима сеяли хлеб и пасли скот. Ситуация начала меняться только с приходом первых торговых караванов с Востока, церковной реформацией и наступлением эпохи Ренессанса. На Востоке же, где процветали ремесла, науки и торговля, ростовщичество запрещалось Кораном.

Однако логика развития неумолима, и уже в 1556 году в Голландии первая народная революция сметает испанское колониальное владычество, а вместе с ним – и феодальный строй. Шутка истории – знамена голландских повстанцев, легендарных гезов, были оранжевого цвета.

А дальше, как того и следовало ожидать, уничтожение отживших препонов привело к резкому экономическому росту. Бурно и активно развивалась морская торговля, расцветали ремесла – монархи многих стран предпочитали голландские кружева и бархат…

А на торговых улицах Амстердама сидели знаменитые менялы со своими рычажными весами. И безошибочно определяли, скольким голландским флоринам соответствует багдадский динар, сколько серебра в талере и сколько золота в гинее… А так как им по роду деятельности необходим был “обменный капитал”, то менялы нередко играли роль и ростовщиков. Так или иначе, именно в Амстердаме появилась первая в Европе настоящая фондовая биржа, где заключались, как сказали бы сегодня, кредитно-инвестиционные сделки.

И, наверное, когда в середине XVII века из Стамбула в Европу были привезены первые луковицы тюльпанов, никто не мог представить себе, что этот цветок сыграет в истории Голландии роковую роль, но на века станет ее символом.

История “тюльпанового безумия” описывалась в прессе многократно. Цветок этот очень быстро превратился в Голландии в такой же символ принадлежности к высшему свету, как одежда “от кутюр”, “шестисотый мерс” и вилла на Канарах. Вначале богачи снаряжали торговцев за луковицами в Стамбул, но затем культивировать тюльпаны научились в самой Голландии. Селекционеры выводили все новые и новые их сорта, и да диковинный тюльпан голландские богачи были готовы выложить фантастические деньги.

К примеру, за луковицу тюльпана “Семпер Август” в 1636 году покупатель предложил… 12 акров земли, причем не сельскохозяйственной, а под застройку. За одну луковицу сорта “вице-король” выплатили 2600 флоринов, на которые можно было купить четырех быков, восемь свиней, 12 овец, мужской костюм, кровать с постельными принадлежностями, серебряную чашу и еще изрядное количество бочек пива, вина, масла и зерна.

Но, как известно, бизнес тогда становится большим, когда в него вовлекается мелкий потребитель. В 1630-36 годах Голландия пережила опустошительную эпидемию холеры. В стране возник острейший дефицит рабочих рук, зарплаты возросли, и позволить себе вожделенный тюльпан смогли многие. Рынок очень скоро расслоился: появились сорта “для богатых” и “для бедных”, вернее, “средних”.

Однако подлинное безумие началось в 1636 году, когда в Амстердаме, Харлеме, Роттердаме и т.д. начали возникать “тюльпановые рынки”. Торговля тюльпанами приносила невероятные барыши, но имела один серьезный недостаток: цветы – товар сезонный. Теплиц тогда еще не изобрели, и торговать луковицами можно было только с мая, когда их выкапывали из земли, до октября, когда их вновь сажали.

Сегодня уже доподлинно не известно, кому первым пришла в голову мысль продавать крохотные отросточки уже зимой, когда, по всем расчетам, в тюльпановом бизнесе наступал мертвый сезон, но желание нажиться на торговле цветами было слишком велико. Цветочная торговля вплотную приблизилась к черте, которая отделяла реальный рынок от фьючерской сделки, – и, даже не заметив этого, с ходу ее пересекла.

Первое время тюльпановый бизнес еще оставался фантастически прибыльным, В том, что цветы найдут своих покупателей, не сомневался никто. Люди продавали дома и землю, все имущество, чтобы вложить деньги в тюльпановый бизнес.

Контрактами на покупки цветов стали спекулировать, как любыми другими ценными бумагами, и при этом никто особо не задумывался, точнее, не хотел задумываться, что на рынке обращаются уже не луковицы и даже не отросточки, а “бумажные”, или, как сказали бы сегодня, “виртуальные” цветы, при этом контракты оговаривали поставки такого количества тюльпанов, которое многократно превышало их урожай по самым оптимистичным “прикидкам”. К тому же стихийная пирамида уже не могла втягивать новых средств. И, как того и следовало ожидать, цены на тюльпаны “посыпались” вниз. Вслед за волной призрачных обогащений последовала не менее впечатляющая волна разорений.

Миражи южных морей

Две следующие масштабные пирамиды развернулись практически синхронно в начале XVIII века. Точнее, в 1719-1920 годах, когда во Франции шотландец Джон Ло создал свою Миссисипскую компанию, а в Великобритании заявила о себе “Компания южных морей”.

Как уже потом установят специалисты, громкий пиар является неотделимой принадлежностью любой пирамиды: сумасшедшие дивиденды вкладчикам обещают не в частной беседе, а через прессу, и нередко намекают на “эксклюзивный доступ” к чему-то суперприбыльному.

Однако для того, чтобы понять расцвет Миссисипской компании и Компании южных морей, необходимо представлять, что означала в XVIII веке колониальная торговля. Легенду об Эльдорадо повторяли все кому не лень, пираты, корсары и буканиры брали на абордаж корабли, которые везли в Европу “колониальное” золото… Вложить деньги в колониальную торговлю мечтали многие – в том, что это окажется сверхприбыльным, не сомневался никто.

Автором Миссисипской компании был шотландец Джон Ло. Богатый наследник еще в Лондоне приобрел славу плейбоя и дуэлянта, в конце концов разорился и угодил в тюрьму – “удачу” на дуэли суд квалифицировал как убийство – бежал из-под стражи, полтора десятка лет скитался по европейским столицам.

А потом во Франции в в 1715 году умер Людовик XIV. Друг Джона Ло – герцог Орлеанский – стал регентом при младенце-короле, и шотландец понял, что наступило его время. Финансы королевства находились в это время в плачевном состоянии: “король Солнце”, любивший повторять “Государство – это я”, оставил после себя национальный долг в 3 миллиарда ливров, при том что годовой доход страны составлял 145 миллионов, а затраты на содержание правительство 142 миллиона ливров в год. Прибыв ко двору, Ло подал регенту петицию с описанием путей выхода из создавшейся ситуации. Смысл его предложения сводился к печатанию бумажных денег, обеспеченных, однако, как казной, так и земельными угодьями.

Предприятие имело успех и 5 мая 1716 года королевским указом Ло вместе с его братом разрешалось учредить банк под вывеской “Ло и компания”, банкноты которого должны были приниматься при уплате налогов в казну. Они сразу же сделались фантастически привлекательными: уже спустя год банкноты обращались уже по курсу на 20% выше номинала, тогда как государственные долговые расписки стоили не более 80% от номинала. Тогда-то Джон Ло и основал Миссисипскую компанию, получив у герцога Орлеанского монопольную привилегию на торговлю с Луизианой – французской колонией в Америке. Вскоре новообразованной компании были переданы также права на торговлю в Индии, Китае и южных морях, а также собственность огромной французской Ост-Индской компании.

Все это позволило выплатить по акциям дивиденды в размере 120%, что привело к ажиотажному спросу на эти бумаги. В спекуляции пустились чуть ли не все жители Парижа – от аристократии до бедняков. Экономический коллапс сменился Ренессансом: улица, на которой находился офис Ло, стала фешенебельной, цены на дома здесь выросли в десятки раз, а состояния создавались воистину из ничего. В приемной Ло можно было увидеть французских графинь, которые, чтобы купить акции Миссисипской компании, были вынуждены ожидать аудиенции у Ло по нескольку часов.

Однако затем ручеек новых вложений стал иссякать, и пирамида “схлопнулась”. В конце 1720 года Ло бежал за границу, его имущество было конфисковано, а банкноты признаны государственным долгом, который, таким образом, увеличился на 100 миллионов ливров. “Миссисипское безумие” закончилось. Сам же Ло пытался вернуться к карьере игрока, но безуспешно, и в 1729 году Ло скончался в Венеции в крайней нужде.

Иначе развивалась история Компании южных морей в Лондоне. К ее появлению тоже привел государственный долг. Великобритания одержала победу в серии войн с Испанией, установила свою власть над Миноркой, Новой Шотландией и даже Гибралтаром и получила право раз в год направлять свой торговый корабль в Южную Америку, для чего и была учреждена Компания южных морей. К этому моменту у страны скопился изрядный государственный долг – ни много ни мало 31 миллион фунтов стерлингов.

Как свидетельствует история, способ, который позволил бы покрыть долг за счет кошельков подданных, в том же 1719 году предожил лондонский негоциант сэр Джон Блант, член совета директоров знаменитой Компании южных морей. По его мнению, следовало продавать акции собственной компании с тем, чтобы часть доходов пошла в уплату госдолга. Заодно компания пообещала внести в фонд уплаты долгов 7,7 миллиона фунтов в обмен на коммерческие привилегии.

Первые акции поступили в продажу 2 февраля 1720 года, а уже в июне их цена достигла десяти номиналов. Их приобретали представители лучших фамилий, депутаты парламента, даже принц Уэльский, подданные британской короны продавали дома и имущество, чтобы получить свой кусок “колониального” пирога. А вокруг Компании южныхм морей раскручивался и соответствующий пиар – по Лондону ползли слухи, что Испания вообще готова предоставить Великобритании право на эксклюзивную торговлю от Ориноко до Огненной земли.

Компания южных морей исправно платила дивиденды до июля. А потом наступил “перегрев”. Доходы от колониальной торговли еще не появились, внешние вклады уже начали иссякать. В результате акции стали падать в цене и уже 28 сентября шли по номиналу, тысячи семей оказались разорены.

Как свидетельствуют историки, именно крах Компании южных морей подарил миру институт парламентского расследования – ее деятельность пристально “разбирали” депутаты палаты общин? Они установили, что среди акционеров Компании южных морей было ни много ни мало более 400 депутатов парламента, пэры и т.д., которые успели вовремя сбросить акции, но вернуть деньги вкладчиков так и не удалось.

“Марочный арбитраж”

Однако войти в историю под сомнительным титулом “первостроителя пирамид” суждено было итальянцу Чальзу Понци. Правда, “развернуться” он предпочел в США. Понци родился на севере Италии, в США приехал в 1903 г. двадцати одного года от роду. Затем перебрался в Канаду, где его осудили на 3 года по обвинению в подлоге по делу монреальской банковской фирмы Zrossi & Co, в которой он состоял соучредителем.

Как уверены специалисты, Понци был тем самым “амбалом для отмазки”, “подставным лицом для отсидки”, когда афера раскроется – слишком уж неубедительно выглядел полуграмотный итальянский субъект без определенных занятий и определенного места в роли соучредителя банкирской конторы. Освободившись, невезучий комбинатор пытается поправить финансовые дела контрабандой иммигрантов в США, вновь попадается, затем снова попадает в тюрьму за нарушение иммиграционного закона.

После этой “отсидки” Понци прибывает в Бостон. Чтобы через 8 лет, в конце 1919 года, предложить поистине блестящую схему аферы, которая войдет во всемирную финансовую историю как “схема Понци” и станет классическим примером пирамиды. Причем схема выглядела вполне реальной и строилась на арбитраже почтовых марок. Арбитраж – понятие не только судебное. Оно обозначает одновременную покупку и продажу какого-то товара. А главное условие арбитража – обе сделки заключаются далеко друг от друга.

26 мая 1906 года США и еще ряд стран подписали в Риме универсальную почтовую конвенцию. Она должна была облегчить обмен почтовыми отправлениями между странами-участницами. Потенциальная возможность для арбитража вытекала из пункта 11 соглашения. За него-то и уцепились покровители Понци.

Он гласил: “Марочные купоны подлежат обмену во всех почтовых ведомствах стран, подписавших настоящее соглашение. Минимальная цена купона 28 сантимов, либо эквивалент этой суммы в валюте страны, печатающей купоны. Купоны подлежат обмену на почтовые марки с номиналом в 25 сантимов, либо эквивалент этой суммы в валюте страны, в которой происходит обмен”.

Эти три сантима, которые терялись на продаже марочных купонов, должны были компенсировать почтовые расходы в случае возвратного отправления: получатель возвратного марочного купона мог свободно обменять его на марки своей страны, которые не продавались в стране отправителя.

Понятно, что в далеком 1906 году никому и в голову не приходило, что на этом можно как-то заработать. Что эта мизерная сумма (3 сантима) может стать основой для операций арбитража. Однако после первой мировой войны во многих странах началась инфляция, а почтовые ведомства не удосужились внести соответствующие коррективы в обменный курс между купонами и марками. В результате разница между марочным купоном и соответствующей ему маркой достигала 600% (шесть центов против одного в испанском варианте Понци).

Таким образом, на бумаге все получилось хорошо: берем цент, покупаем купон в Испании, меняем его в Америке на марку, продаем марку за 6 центов – получаем прибыль. Эту “гениальную” идею и подарил американскому народу доверчивый “финансовый гений” Чарльз Понци. И американский вкладчик ему поверил.

Понци начал с того, что в декабре 1919 года зарегистрировал в муниципалитете Бостона Компанию по обмену ценных бумаг. Ему устраивали интервью с ведущими газетами, где он излагал свой легальный “бизнес-план” и представал этаким воплощением американской мечты.

Как долго существовала бы пирамида Понци, неизвестно, но тут вмешался случай. Желая обставить дело как надо, Понци взял в долг у знакомого торговца мебелью Дэниэлса 200 долларов. Мебель купил у него же. На сдачу – пообедал. В означенный срок деньги вернул с процентами. Но головокружительный успех бывшего должника поверг мебельщика в транс, и когда Понци приобрел дорогой особняк, Дэниэлс, не поскупившись на ушлого адвоката, заявил, что частью договоренности о предоставлении кредита на 200 долларов было его обещание поделиться ровно половиной будущей прибыли от проекта! Понци со всем итальянским темпераментом выставил мебельщика за дверь, но тот отправился в суд. Вскоре счета компании были арестованы, а для любой пирамиды это априори означает крах.

Вскоре стало ясно, почему не сработала гениальная схема марочного арбитража. Уже на первых заседаниях суда было продемонстрировано на простых арифметических примерах, что во всем мире не циркулировало такого количества марок, на арбитраже которых можно было бы заработать. Марочный арбитраж действительно дает 400% прибыли, но абсолютное выражение этой прибыли в лучшем случае насчитывает сотни долларов, но никак не десятки миллионов. Поэтому-то во всей бухгалтерской отчетности компании по обмену ценных бумаг не было обнаружено ни единой сделки с почтовыми марками и возвратными купонами!

“Поля чудес” серийного производства

Как уверены специалисты, несмотря на внешне благопристойную схему, распознать пирамиду все-таки можно. И главное правило тут – остерегаться слишком выгодных предложений и подумать, куда именно предлагают вложить деньги: современный бизнес не страдает филантропией. Тем не менее наследники Понци без труда находят “богатеньких Буратино”, готовых закопать свои кровные золотые на “поле чудес” в ожидании фантастических дивидендов.

В 1970 году “схему Понци” повторил Берни Корнфелд, основатель Investors Overseas Services. Через некоторое время после начала работы Корнфельд объявил о временном прекращении выплат дивидендов. Швейцарская полиция арестовала его, предъявив обвинение в мошенничестве. На суде выяснилось, что он присвоил $2,5 млрд. В 1995 году Корнфелд скончался в тюрьме.

В шестидесятые годы американский бизнесмен Энтони Де Анджелис получил от банков и инвестиционных компаний кредитов на $175 млн. В качестве залога он предъявлял кредиторам огромные цистерны, наполненные растительным маслом. Однако на деле никакого масла там не было, а была вода, покрытая масляной пленкой. После того как жульничество в 1968 году вскрылось, обанкротились две финансовые компании, вложившие средства в акции Де Анджелиса. Другой бизнесмен Билли Эстес, подделывая бумаги, получал банковские кредиты под залог несуществующих сельскохозяйственных орудий.

Действовавший в 60-70-е годы инвестиционный фонд Equity Funding использовал следующую схему работы с клиентами: фонд совмещал черты инвестиционной и страховой компании. Акционеры получали дивиденды в виде страховых премий, а Equity Funding продавал страховые полисы перестраховочным компаниям. Это был прибыльный механизм, но менеджеры Equity Funding пошли еще дальше. Они заполняли фиктивные страховые полисы и также продавали их перестраховщикам.

Полученные средства шли в карман инициативным менеджерам. После того, как афера вскрылась, клиенты Equity Funding потеряли $300 млн., а несколько десятков сотрудников фонда отправились в тюрьму. В те же годы вскрылась еще одна, но значительно более простая афера. Роберт Веско, президент инвестиционного фонда IOS, перевел миллионы не принадлежащих ему долларов на фиктивные счета в Коста-Рике.

Пирамиду, по мнению многих, разыграл с вкладчиками и печально известный Enron, который активно вовлекал деньги в акции, но не реинвестировал их в реальное производство.

За “железным занавесом”, или Обманутый вкладчик – это диагноз

В СССР, где коммерции, бизнеса и частной банковской деятельности не было в принципе, “пирамиды” существовать как бы не могли. Что, однако, не помешало Николаю Носову в своей книге “Незнайка на Луне” описать классическую “пирамиду” – “акционерное общество гигантских растений”. Однако настоящий расцвет пирамид начался после крушения советской экономики.

Уже потом экономисты испишут кучу бумаг, объясняя, что у советских граждан скопилось изрядное количество денежных средств, которые не были обеспечены ни товарами, ни услугами. И когда творцы разного рода “МММ”, “Хопер-инвестов”, “Вахидбанков” и “Мерхеметов” предлагали фантастические прибыли, отбоя от клиентов не было. Власти взирали на происходящее спокойно, а быть может, втайне надеялись, что пирамиды решат главную проблему – уведут “в никуда” скопившуюся денежную массу на руках населения.

А так как имена Чарльза Понци, Джона Ло и Джорджа Бланка мало что говорили постсоветским гражданам, то весь “пирамидальный” опыт приобретать приходилось “с нуля”, с многокилометровыми очередями вкладчиков, которые искренне верили, что “денежки” они все-таки получат. Но самое интересное началось потом.

Когда “обманутых вкладчиков” без труда надували по второму и третьему кругу. Сергей Мавроди уже после краха своего МММ выпустил “билеты Сергея Мавроди”, пообещал своим вкладчикам, что вернет деньги, если его изберут в парламент, – и снова оставил их ни с чем.

В Вильнюсе двое предприимчивых молодых людей, назвавшись сотрудниками детективного агентства, пообещали найти и вернуть сгинувшие в недрах пирамид деньги. Но предварительно надо было внести “на текущие расходы” половину того, что там лежало. Первым клиентам дивиденды действительно выплатили, затем исчезли. А в полиции потом разводили руками: сколько раз можно прыгать на одни и те же грабли?

А одному московскому прогоревшему банку предложили… продать списки вкладчиков. Которые вскоре получили по почте каталоги очередного “виртуального магазина” – авторы предлагали приобрести со скидкой бытовую технику, одежду, парфюм, игрушки… Правда, по предоплате. Деньги перевели многие, а вот обещанных товаров не дождался никто. Когда же “почтовых мошенников” арестовали и поинтересовались, зачем им понадобились списки “обманутых вкладчиков”, те ответили честно:

– Понимаете, мы хотели играть наверняка. Согласиться на предоплату могли только или очень доверчивые, или очень жадные.

Так что обманутый вкладчик – это диагноз.