Cалемские ведьмы: позорная страница истории человечества

В истории человечества было несколько позорных страниц, вспоминать которые стыдно и страшно. Одна из самых позорных – это охота на ведьм. Пик популярности этого мрачного и страшного явления пришелся на XV-XVII века. Тогда в Западной Европе происходили массовые расправы над огромным количеством людей, которых считали еретиками, ведьмами или колдунами, вступившими в сговор с дьяволом. Но еретиков и ведьм не убивали просто так, без суда и следствия, как на суде Линча.

Нет, несчастных, как правило, подвергали жестоким и изощренным пыткам, в ходе которых люди признавались виновными в сговоре с Князем тьмы. Решающими в судебном процессе являлись признание обвиняемых или показания свидетелей, и практически во всех случаях обвиняемые были осуждены на смертную казнь. Существуют только приблизительные подсчеты погибших в те времена людей в результате прокатившихся в течение нескольких столетий по Европе ведьмовских процессов. Число погибших колеблется в разные периоды времени от нескольких десятков до нескольких сотен тысяч человек.

К сожалению, Европой дело не ограничилось, и одним из самых страшных и кровавых судов историки считают события в конце XVII века в небольшом американском городке Салеме (штат Массачусетс).

Начиналось все, впрочем, вполне невинно. У местного пастора, преподобного Сэмюеля Пэрриса была девятилетняя дочь Элизабет и племянница Абигайл Уильямс примерно тех же лет. Долгие зимние вечера обе девочки коротали с черной рабыней Пэрриса Титубой, вывезенной им с Барбадоса. Делать девочкам было решительно нечего, и словоохотливая рабыня развлекала их рассказами о своей родине.

В рассказах присутствовали не столько увлекательные приключения, прекрасные пейзажи и достойные люди, сколько волнующий и загадочный мир магии вуду, и этот красочный мир настолько увлек девочек, что им захотелось поиграть во все эти таинственные вещи. Девочки поделились чарующими рассказами черной няньки и с другими подругами, и вот уже и готова новая игра: девочки соорудили примитивный магический шар из яйца, погрузив его в стакан с водой, и попытались на этом “оборудовании” предсказывать будущее.

Во время одного из сеансов одной из девочек привиделся гроб, а это, как известно, означало скорую смерть. Девочки перепугались, прекратили свои занятия, но колесо судьбы уже завертелось: невинные детские шалости породили начало самого, пожалуй, громкого процесса.

Хронология событий такова: в январе 1692 года у Бэтти Пэррис начались непонятные припадки: она стала прятаться по темным углам, под мебелью, оставаясь там подолгу, издавать странные звуки, кривляться. Девочка жаловалась на какие-то страшные видения, а также будто бы на уколы булавками и ножом, которые ей наносил кто-то невидимый. Вскоре болезнь обнаружилась и у других юных участниц оккультных занятий, в том числе и у младшей дочери друзей Пэрриса, Анны Путнам. У нее наблюдались те же симптомы.

В феврале пострадавшие обратились к деревенскому врачу Уильяму Григгсу. Но что мог сделать в этом случае какой-то деревенский врач? Особенно с учетом уровня медицинский знаний того времени. Григгс, не в состоянии объяснить странное поведение детей, смог поставить только один диагноз: дети околдованы, на них напустили порчу. А девочкам с каждым днем становилось все хуже и хуже. Способ лечения был однозначным: чтобы избавиться от наведенной порчи, необходимо изловить и уничтожить ведьму, которая ее напустила. И этот момент можно считать началом объявления охоты на ведьм в Салеме.

Что касается доктора, то его даже нельзя обвинять: он был продуктом своего времени. Тем более что незадолго до болезни салемских детишек Григгс прочитал известную в ту пору книгу пастора Каттера, живущего в Бостоне. Книга называлась Memorable Providences Relating to Witchcrafts and Possessions и была опубликована в 1689 году.

В книге Каттер подробно описал случай, произошедший в Бостоне годом раньше. Ирландская прачка была обвинена в колдовстве и по приговору суда повешена. Ее вина состояла в том, что она навела порчу на детей своего хозяина, Коттона Матера, выпускника Гарвардского колледжа, священника Северной церкви Бостона. Сравнив симптомы, Григгс пришел к выводу, что салемские девочки страдают от схожего с описанным недуга. Ну как тут было не увериться в том, что болезнь салемских девочек – тоже происки дьявола и результат колдовства, но уже местных ведьм? Да и местная салемская элита в лице священника и вице-губернатора поддержала горе-доктора и объявила, что болезнь девочек – именно колдовство.

С девочек начали снимать показания. “Волшебницы”- недоучки утверждали, что их терзают злые духи. На основании таких показаний 29 февраля 1692 года были подписаны ордера на арест первых трех жертв: черной няньки Титубы, городской нищенки Сары Гуд и сварливой соседки Пэррисов, старухи Сары Осборн.

Почему подозрение пало на эту троицу? Все трое не ходили в церковь, а это было из ряда вон выходящим явлением, поэтому не заподозрить их в колдовстве было попросту невозможно. Так что с выбором именно этих несчастных женщин вопросов не возникает, возникает другой вопрос: что же было все-таки с девочками? А девочки просто заигрались. Необходимо учесть и уровень культуры тех времен, и неуемное детское воображение, распаленное красочными рассказами Титубы, и желание привлечь к себе внимание. А когда они, возможно, и поняли, что игры кончились и началась жизнь, то попросту побоялись сознаться, что все эти припадки и видения – обычное детское притворство и игра.

Возможен, правда, и другой вариант: все они стали просто инструментами в чьих-то умелых руках, кто решил воспользоваться ситуацией для сведения счетов с неугодными односельчанами. Этого нам уже не узнать. Не узнать нам и того, что заставило зловещую последовательницу культа вуду Титубу не только признаться в колдовстве, но и выдать двух других женщин как своих пособниц, входящих в тайную общину ведьм.

Хотя догадаться можно: под пытками и не такое расскажешь, а пытки при дознании активно применялись, это было разрешено законом. Титуба рассказывала, что она и эти несчастные женщины вместе летали на метлах и терзали невинных девочек. Все подозреваемые подвергались унизительному осмотру, который применялся для выявления на теле обвиняемых ведьмовских отметин.

С этого момента обвинения стали нарастать как снежный ком, “видения” девочек приводили на скамью подсудимых все новых обвиняемых. Население Салема охватила массовая паранойя, в колдовстве начали подозревать каждого второго горожанина. Тень колдовского заговора упала не только на заключенных под стражу женщин, но и на их родственников, а также на других “неудобных” обывателей. В результате аресты приобрели массовый характер.

В марте 1692 года арестованы малолетняя дочь Сары Гуд, Марта Кори и Рэйчел Клинтон. Дочь нищенки Сары Гуд, чтобы быть ближе к матери, сама признала себя ведьмой. До вынесения приговоров все обвиняемые томились в бостонской тюрьме, закованные в кандалы. И если поначалу среди заключенных встречались в основном представители низов общества, то в конце процесса в заключение стали попадать уже и вполне добропорядочные прихожане, а также те, у которых хватало смелости протестовать против этого мракобесия и идиотизма: так случилось с супругами Элизабет и Джоном Проктор, открыто возмущавшимися происходящим беспределом – выражаясь современным языком.

В тюрьму попала даже уважаемая жительница Салема Ребекка Нурс. Она была арестована вместе со своей четырехлетней дочерью, которая тоже обвинялась в колдовстве, и ее тоже заковали в кандалы. Потом, впоследствии, эта девочка, просидевшая в тюрьме с матерью восемь месяцев, провожала ее на смертную казнь. В апреле 1692 прошла вторая волна арестов: были заключены в тюрьму Сара Клойс, сестра Ребекки Нурс, муж Марты Кори Джайлс Кори и еще несколько человек.

Официально судебный процесс по делу салемских ведьм начался в мае 1692 года. Судей назначал губернатор Фиппс. За судебным процессом следил наблюдатель – тот самый Коттон Матер, герой книги, которая сподвигла врача Григгса вынести “диагноз”. Судьями выступили друзья Матера и вице-губернатор. Председателем суда назначили Уильяма Стаутона – несмотря на то, что он не имел юридического образования. Но это не являлось недостатком, тем более что у него имелось достоинство, которое искупало все: Стаутон был яростным сторонником охоты на ведьм.

На судебных заседаниях велись нескончаемые жесткие теологические споры. Суд в лице друзей Матера считал подозреваемых виновными, потому что они позволили дьяволу использовать в его коварных планах их человеческий облик. Доказательством служили показания несчастных больных девочек.

Оппоненты судей с пеной у рта доказывали, что дьявол мог воспользоваться телами и душами подсудимых без их волеизъявления, они настаивали на том, что Князю тьмы не требуется разрешение для похищения человеческой души. Суд отстаивал свою позицию, споры продолжались, а истерия все нагнеталась и нагнеталась. И чем дальше, тем все более и более страшнее: в тюрьму угодил даже бывший салемский священник, преподобный Джордж Берроуз. В свое время он не сошелся с некоторыми прихожанами, покинул “пост”, и теперь прошлые конфликты ему активно аукнулись. Обвинители представили Берроуза руководителем той самой мистической общины ведьм, которая, как выяснилось, мучила не только девочек, но и терзала все окрестное население, наводила порчу и болезни на домашнюю скотину.

Самой первой осужденной на смертную казнь стала Бриджет Бишоп. Несмотря на то, что она была в уже довольно преклонных годах, ее все равно обвинили в сговоре с дьяволом. А так как у нее был достаточно сварливый нрав, то большинство обвинителей даже не сомневались в ее виновности. Да и муж ее сестры подтвердил, что Бишоп – ведьма. Это мнение родственника было вполне обоснованным, ведь в глазах общества эта особа вела себя слишком эксцентрично и редко платила по счетам вовремя, что не подобало духу того времени. Да еще она имела несчастье принести однажды городскому красильщику свои кружева. Позднее на суде этот красильщик заявил, что кружева, принесенные Бишоп, не должны находиться в гардеробе приличной женщины. Казнь свершилась 10 июня 1692 года на Висельном холме.

А что же девочки? О, они был на пике славы! Успех и всеобщее внимание кружили им головы, их уже приглашали для выявления колдунов в окрестные деревни. Там, правда, у них возникли некоторые сложности: они не могли назвать обвиняемых по именам, потому что просто их не знали. Но выход был найден: “колдунов” начали искать, методично обходя все населенные пункты.

Если у ворот дома у девочек начинались корчи, то это считалось равносильным приговору: виновного немедленно волокли в тюрьму, а затем приводили в зал суда, заседания которого были больше похожи на какие- то безумные представления театра абсурда. Несчастных судили на основании “видений” и “припадков” девочек. Тех же, кто начинал сомневаться в правомочности таких методов, ждало место рядом с жертвами.

Так, Джон Уиллард, который ранее участвовал в арестах, попал в число обвиняемых после того, как отказался подписать несколько ордеров, задумавшись об абсурдности всего происходящего. Еще одной жертвой здравомыслия стал сам судья Солтонстолл, засомневавшийся в объективности методов следствия. Однако многие обвиняемые от страха или под пытками подписывали признания и давали показания против своих же товарищей по несчастью, тем самым еще больше множа число “ведьм” и укрепляя авторитет девочек. Все это, заметим, происходило в конце “века Просвещения”, уже практически в новейшую эпоху.

Дальше дела стали принимать нешуточный оборот, религиозные фанатики во главе со Стаутоном продолжали буквально штамповать смертные приговоры, основываясь всего лишь на показаниях больных девочек.

29-30 июня 1692 года был вынесен смертный приговор еще пяти женщинам, обвиненным в колдовстве. 19 июля того же года состоялась их казнь. Были повешены Реббека Нурс, Сусанна Мартин, Сара Уайлдс, Сара Гуд и Элизабет Хоув. И даже тогда, когда столько “ведьм” были казнены, а их “главарь” пойман, остановить лавину было уже невозможно.

5 августа 1692 года суд приговорил к казни через повешение еще шесть человек, многие из этих людей были послушными прихожанами, соблюдающие посты и следовали всем церковным канонам: Джордж Джакобс-старший, Марта Кэриер, Джон Вилард, Джон и Элизабет Проктор. Шестым был “глава” общины ведьм, бывший пастор Джордж Берроуз. Перед казнью он без запинки прочитал “Отче наш”, надеясь на спасение. В пору разгара охоты на ведьм считалось, что человек, подверженный дьявольскому влиянию, не сможет прочитать молитву, ни разу не запнувшись. Берроуз прочел, но это ему не помогло.

22 сентября 1692 года состоялась последняя казнь в деле салемских ведьм. Были казнены Марта Ккотт, Мэри Исти, Элис Паркер, Анна Пудеатор, Вильмотт Редд, Сэмюель Вардвелл, Мэри Паркеори и Маргарет Серр.

Видя, что ситуация выходит из-под контроля, наблюдатель судебного процесса Коттон Матер призвал судей не опираться на спектральные доказательства и быстрее завершить дошедший до абсурда процесс. Он заявил: “Лучше пусть десять ведьм избегут наказания, чем будет наказан один невиновный человек”. Ему вторил и его отец, преподобный Инкриз Матер, глава Гарвардского колледжа.

Однако судьи вняли только просьбе Коттона Матера о скорейшем завершении дела, поэтому приговоры по-прежнему выносились, все так же основываясь на забавах больных детей.

И это несмотря на то, что суд в большинстве своем располагал только лишь спектральными доказательствами – выявить действительную принадлежность подозреваемых к темным силам было невозможно. Кроме того, продолжали подвергаться преследованию и арестам люди, выступающие против судебного процесса и отдельных его приговоров. Так, один из противников был даже объявлен серийным убийцей.

Прежде чем всеобщая истерия затихла, в Салеме было повешено двадцать человек из ста сорока одного обвиняемого, а вообще в тюрьму попало около двух сотен человек. Еще как минимум тринадцать умерли в тюрьме, не дождавшись приговора суда. Но самой ужасной была смерть восьмидесятилетнего землевладельца Джайлса Кори, который отказался признать правомочность суда, так как очень боялся конфискации имущества. За это суд приговорил Кори к “строгой и мучительной” казни.

Его привезли на его же поля, положили на землю, а сверху придавили доской, на которую стали складывать камни, пытаясь таким образом “выдавить” из него признание. Вскоре у Кори вывалился язык, но шериф Джордж Корвин тростью запихал его обратно. При этом несчастному все задавали и задавали вопросы, но он оказался крепким орешком, так что палачи все увеличивали груз. Так продолжалось до того, пока несчастный не был раздавлен насмерть. Такую смерть “команда” обвинительниц сочла вполне справедливой, они объявили, что Кори согласился подписать договор с дьяволом в обмен на обещание, что он никогда не попадет на виселицу. По всему выходило, что дьявол свое слово сдержал…

Конец этому массовому помешательству положил губернатор Фиппс, после того как вконец заигравшиеся девочки обвинили в колдовстве его супругу. Фиппс издал указ, согласно которому суд был распущен и создан новый состав Верховного суда штата Массачусетс.

История наделала много шуму, и в октябре 1692 года многие из судейских начали сомневаться в верности принятых решений. Губернатор Фиппс приказал больше не использовать спектральных доказательств, он также запретил и “проверку прикосновением” (то есть пытки) заключенных на принадлежность к “темным силам” и отменил аресты. Через несколько дней он приказывает отпустить двадцать восемь из тридцати трех оставшихся под следствием подозреваемых. Свой поступок он мотивировал тем, что в арестах этих двадцати восьми человек фигурировали только спектральные доказательства.

Вице-губернатор же Стаутон все никак не мог успокоиться и продолжал мечтать об осуществлении казни тех ведьм, которых вынуждены были отпустить в связи с тем, что женщины находились в положении. Губернатор Фиппс на замечание Стаутона отреагировал резко и категорически запретил применять казнь. Стаутону ничего другого не оставалось, как подать в отставку. Ровно через год после начала процесса, в мае 1693 года, губернатор Фиппс помиловал оставшихся в тюрьме подозреваемых.

14 января 1697 года было назначено в Салеме Днем скорби. В это время процесс над салемскими ведьмами уже считали ужасной трагедией. Один из судей и несколько присяжных публично раскаялись. Пастор Пэррис, однако, раскаиваться не спешил, он решил, что в его предвзятости были замешаны другие люди, которые просто сбили его с толку.

Прошло несколько лет, и в 1702 году решение суда от 1692 года по делу салемских ведьм было признано незаконным. В 1711 году всех оставшихся в живых пострадавших по этому делу законодательно восстановили в гражданских правах, погибшим же вернули доброе имя и выплатили немалую денежную компенсацию семьям жертв салемской трагедии.

В 1752 году поселок Салем переименовали в Дэнверс. В 1992 году в память о жертвах салемской трагедии был установлен мемориал. Многие исследователи, историки и ученые впоследствии неоднократно исследовали феномен “салемской истерии” в частности и охоты на ведьм вообще.

Выдвигались самые различные версии массовой паранойи и поведения девочек: начиная от продолжения практики искоренения ереси в лоне церкви и заканчивая массовыми отравлениями спорыньей – плесенью на хлебных злаках. Последствия этого отравления как раз вызывают различные галлюцинации и похожие на имевшие место припадки. Но эта версия вскоре была опровергнута: слишком уж “избирательным” было отравление! Никого больше оно не коснулось, только девочек, а так, как известно, не бывает.

Были сторонники и такой версии, что все дело в пасторе Пэррисе. Мол, заболевшие девочки под давлением пастора Пэрриса, солгав первый раз, уже не могли остановиться, потому что находились в сговоре с заинтересованными личностями. Долгое время эта версия была самой расхожей, ее активно поддерживали. Но о каком сговоре может идти речь между “заинтересованными личностями” и девяти- десятилетними детьми? Да и в чем заинтересованность личностей? Ведь погибли совершенно разные люди.

Имелась и политико-религиозная версия: в то время в Новой Англии шли активные войны с индейцами, причем незадолго до трагедии проигрывались сражения в пользу коренных жителей. На волне этого якобы и возникла массовая истерия, связанная с ведьмами, которая активно подогревалась католической церковью. Многие проблемы глобального масштаба списывали именно на ведьминские злодеяния.

Выдвигали и сугубо медицинскую версию. Долгое время медики считали, что девочки страдали болезнью Ханттингтона. Другой вариант медицинской версии: заболевание девочек особой формой энцефалита. Но и она не объясняет массовость.

Впрочем, исследователи “салемского феномена” задались даже таким вопросом: а может быть, в Салеме на самом деле имелись настоящие ведьмы? И вопрос этот возник не на пустом месте: перед казнью так и не признавшейся Сары Гуд, что попала в первую “тройку” обвиняемых, один из судей Нойес призвал ее покаяться. На что Сара ответила: “Я не больше ведьма, чем ты клоун, и если ты лишишь меня жизни, Бог заставит тебя пить собственную кровь”. Эти слова оказались пророческими: Нойес умер в 1717 году от внутреннего кровоизлияния, захлебнувшись собственной кровью.

Совпадение? Или на самом деле пророчество? В любом случае, если уж искать в Салеме ведьм как исчадия ада, то на эту роль куда больше подходят сами девочки. Неужели они не видели, что игра в итоге привела к массовой расправе над жителями родного городка? Ведь они не пощадили даже собственных родителей: в числе прочих обвиняемых под суд попали родители Абигайль Уильямс.

Через четырнадцать лет после завершения трагедии Анна Путнам, дававшая показания наряду с остальными подружками, сказала: “Я совершила этот поступок по недомыслию, введенная в заблуждение Сатаной”. Довольно слабое оправдание, как ни крути…

Возникает и такой вопрос: ладно дети, какой с них спрос, а вот о чем думали взрослые люди, подчиняясь указаниям детей, в нормальности которых стоило бы усомниться? Или так сильна оказалась жажда крови? Или это сказался пресловутый “эффект толпы”?

К сожалению, салемский процесс – далеко не самый масштабный и уж точно не единственный пример массовой слепоты и агрессивности, которые известны истории. И возникает неизбежный вопрос: сколько же еще потребуется кровавых расправ, чтобы люди научились делать соответствующие выводы из уроков, данных нам историей?