Большевистско-дашнакский тандем: Бакинская резня 1918 г.

После взятия Эрзерума, к лету 1916 г. русские войска овладели восточными османскими территориями. Регион был объявлен временным генерал-губернаторством Российской империи с подчинением главному командованию Кавказской армии.

В это время член IV Госдумы России, один из основателей Армянской народной партии, Михаил Пападжанов подчеркивал, что армяне Османской империи “для успеха русского оружия напрягли все свои силы – моральные, физические и материальные. [Армянское население] радостно встречало во вновь завоеванных областях победоносные войска наши, помогало, как могло, и оказывало торжественный прием всенародно, во главе со своим духовенством”.

М. Пападжанов не преувеличивал. Генерал-квартирмейстер штаба Кавказского фронта Евгений Масловский, вспоминая вступление командующего Кавказской армией генерала Н. Юденича в Трапезунд, писал, что “все греки, составлявшие значительную часть населения города, и армяне во главе с митрополитом и многочисленным духовенством вышли навстречу командующему Кавказской армией”.

Однако, как раскрывает московский политолог Юрий Ханжин, судьба армян интересовала Петербург “только в той мере, в какой они могли являться для России полезными стратегическими союзниками в период войны”. В данном контексте директор Центра международных исследований Института США и Канады РАН Анатолий Уткин отмечал нежелание со стороны России чрезмерного увеличения территории Армении. Николай II был, по его словам, за включение в состав империи Эрзерума и Трапезунда, стратегически важных для Кавказа, но небольшей территории, и против предоставления Армении конституции).

По этой причине, вместо создания обещанных Петербургом условий для возвращения ранее депортированных армян в данные вилайеты прорабатывался план заселения русскими. Н. Юденич, в частности, высказывал убеждение в необходимости образования в этих местностях т. н. “новоевфратского казачества” путем переезда русского населения Кубани и Дона.

Мало того, в начале 1916 г. состоявшие в русской армии добровольческие армянские дружины были расформированы. Согласно же Уинстону Черчиллю, когда османы атаковали “русскую Армению, царское правительство отправило 150 тыс. армянских солдат на польский и галицийский фронт и перевело на Кавказ другие русские войска. Из этих 150 тыс. лишь немногие остались в живых после европейских битв. Это была суровая мера по отношению к армянскому народу”.

Однако происшедшее вследствие Февральской революции 1917 г. свержение самодержавия прервало осуществление планов русской колонизации османских областей. При Временном правительстве на местах началось формирование новых органов власти. Функции Кавказского наместничества перешли в ведение Особого закавказского комитета (ОЗАКОМ), а при мэрии османского Вана возник т. н. Ванский исполком, после чего постановление правительства Керенского “Об управлении Турецкой Армении” потребовало принять “меры к обратному заселению этих областей армянами, переселившимися в пределы России в течение текущей войны и в прежние годы”.

Как следствие, в городах Закавказья возникли армянские национальные советы. А вскоре центральные власти признали правомочность учрежденной должности “армянского военного комиссара”, возложенную на главнокомандующего Петроградским военным округом Акопа Багратуни.

Это не было случайным, т. к. именно с его стороны товарищу военного министра Борису Савинкову был представлен проект создания армянского корпуса по образцу русских армейских корпусов. Так, на Кавказском фронте возникло 6 армянских полков, к осени 1917 г. вошедших в состав единого Армянского корпуса (была включена и дивизия Андраника Озаняна).

Тем временем 7 ноября 1917 г. Временное правительство сменяется властью большевиков, и все вышеотмеченные “завоевания” “армянского движения” (за исключением создания Армянского корпуса) остались нереализованными. Но если в Баку большевикам удалось добиться объявления городского совета высшей властью в городе, то созванное меньшевистским “Комитетом общественной безопасности” в Тифлисе (Тбилиси) совещание с участием политических партий, ОЗАКОМа и консульского аппарата стран Антанты отказалось признать власть большевиков, провозгласив необходимость создания “Независимого правительства Закавказья”. И уже 15 ноября на место ОЗАКОМа “заступил” Закавказский комиссариат.

В свою очередь, 11 января 1918 г. был обнародован Декрет Совета народных комиссаров (СНК – название правительства новой большевистской России) об османских территориях, поддержавший “право армян оккупированной Россией “Турецкой Армении” на свободное самоопределение вплоть до полной независимости”.

При этом СНК высказался за “референдум армянского народа” при предварительном образовании “Временного народного правления “Турецкой Армении” в виде Совета депутатов армянского народа”. Одной из гарантий реализации этих пунктов декрет объявил вывод российских войск из данной зоны при немедленном образовании “народной армянской милиции”. “Всяческое содействие” в решении этих и аналогичных вопросов, включая создание комиссии для установления срока и способа вывода войск из пределов “Турецкой Армении”, возлагалось на председателя исполкома Бакинского совета Степана Шаумяна.

На следующий день после обнародования декрета между большевиками и Стамбулом было подписано перемирие.

Вслед начался стихийный распад фронта, солдаты принялись самостоятельно возвращаться в Россию. Менявшиеся с калейдоскопической скоростью события вокруг России, естественно, вызывали необходимость адекватных шагов со стороны Запада, в частности, на кавказском направлении, где одним из узловых становился принимавший новые контуры “армянский вопрос”.

Как отмечает армянский историк Гаянэ Махмурян, “к началу 1918 г. англичане увязывали Армению со всем комплексом ближневосточных проблем, американцы же говорили об автономии. Первое было опасно, потому что нефть Ирака, Палестины и Сирии имели приоритетное значение и, добиваясь своих целей здесь, англичане должны были делать уступки именно за счет армян. Но и американцы не использовали термина “независимость”. Народ Армении стал предметом переговоров для двух стран, не представляя первостепенной важности ни для одной из них. Он не имел доступа к этим переговорам”.

В таком контексте, безусловно, можно согласиться с Г. Махмурян, ибо “армянские чаяния”, как обычно, интересовали Запад исключительно в качестве “разменной монеты”. Объектом же заинтересованности британцев являлся Кавказ в целом. 23 декабря 1917 г. между Англией и Францией была заключена конвенция о разделе сфер действий этих держав.

У. Черчилль раскрывает, что “английская зона” охватывала территории казаков, Кавказа, Армении, Грузии и Курдистана. Под этим прикрытием народы Грузии, Армении и Азербайджана должны были пользоваться полной независимостью, и вторжения большевиков в Турцию, Курдистан или в Персию были предотвращены.

Активизировался и Вашингтон: по инициативе американского консула в Тифлисе Феликса Смита 10 февраля был создан новый орган государственной власти – Закавказский сейм (как представляется, в качестве первого шага юридического оформления отторжения Закавказья от большевистской России). Данный шаг американцев, однако, был далеко не спонтанным, т. к., согласно российскому историку Николаю Ионичеву, Ф.Смит еще в 1916 г. заявил, что “богатый Кавказ представляет “особенный интерес для американцев”.

Торговый представитель США в России Гонтингтон в том же году провел в Тифлисе совещание представителей ряда американских банков с местными промышленниками, на котором обсуждался вопрос о вложениях заокеанских капиталов в этом регионе, в первую очередь, в кавказские нефтяные промыслы”. Но наибольших успехов в игре вокруг южных регионов России достигла Германия, с которой 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске большевики подписали мирный договор. Они отказывались в пользу важнейшего германского союзника Стамбула от занятых в ходе войны османских территорий, а также Карса, Ардагана и Батума.

В этой связи У. Черчилль подчеркивал, что Берлин беспрепятственно сможет “пользоваться житницами Украины и Сибири, нефтью Каспийского побережья и всеми вообще ресурсами огромной страны”. Командующий английским экспедиционным корпусом в Персии генерал Л.Денстервиль добавлял, что “занятие Баку… позволяло бы врагу господствовать на Каспийском море,… открыло бы им свободную дорогу в Азию и Афганистан”.

Смычка большевиков и дашнаков в Баку

Заинтересованность Совнаркома в скорейшем распространении своей власти именно на Баку было обусловлено нефтяными запасами Абшерона. Ленин писал, что “национализация нефтяной промышленности возможна сразу и обязательна для революционно-демократического государства, особенно когда оно переживает величайший кризис”.

Неслучайно к концу 1917 г. СНК ввел новую должность – Чрезвычайный комиссар по делам Кавказа, которую занял вездесущий глава исполкома Баксовета С. Шаумян. С начала 1918 г. бакинские большевики начали создавать в Баку вооруженные отряды. К этому времени в городе были сосредоточены 4 тыс. военнослужащих из добольшевистского “Армянского корпуса”.

Кроме того, в Баку стекались тысячи покидавших фронты вооруженных солдат-армян. Официальным обоснованием оседания такого количества вооруженных армян в городе называлось закрытие ж/д сообщения между Баку и Тифлисом.

Однако реальной причиной являлась необходимость укрепления власти большевиков в Баку путем сращивания с “армянским движением”, представленным в лице Армянского национального совета, “Дашнакцутюн” и “армянской когорты” экс-Кавказской армии. Так стала осуществляться стыковка советской власти с дашнаками (а ж/д находилась в руках С. Шаумяна и Ко, имевших возможность управлять ею по своему усмотрению).

Как представляется, данное единение именно на этом этапе было обосновано следующим. 14 марта 1918 г. на Трапезундской мирной конференции Стамбул, предложив Закавказскому правительству согласиться с правами османов на Батум, Карс, Ардаган, призвал обратиться к Германии, Австрии, Болгарии и Османской империи с просьбой о признании Закавказской республики и оказании ей военной поддержки против большевиков.

В этом особо был заинтересован Берлин, т. к. тем самым подтверждались результаты Брестского мира, но уже независимым от России Закавказьем. Естественно, такое развитие событий означало бы начало краха ленинской власти, т. к. нефтеносный Баку однозначно оказывался в зоне влияния Стамбула. Но головную боль для ленинцев представлял, конечно же, не османский фактор, а великий союзник Турции – Германия.

Тем более что 21 марта немецкие войска начали наступление на Западном фронте. Вполне очевидно отсутствие у большевиков иллюзий по поводу соблюдения Германией условий Бреста в случае успешной операции против стран Антанты, вследствие чего российские власти решили заблаговременно утвердиться в нефтеносном Азербайджане. Здесь и видится основа пути к антиазербайджанскому тандему большевистского правительства с “Дашнакцутюн”.

Американский исследователь истории Южного Кавказа, преподаватель Джорджтаунского университета Майкл Смит отмечал, что большевистскую власть в Баку охраняла “вооруженная милиция, сформированная из российских армейских частей,… а также… многочисленные армянские части под руководством дашнаков”. Зам. гл. ред. российского еженедельника “Российские вести” Станислав Тарасов также обращал внимание, что “дашнаки поддерживали армянина Шаумяна”.

Мало этого, Баксовет “проводил последовательную политику недопущения “Мусавата” к участию в демократических органах власти Баку, несмотря на то, что мусаватисты фактически стали монопольными представителями мусульманской общины города и пользовались поддержкой большинства мусульманских избирателей” (М. Смит). Поэтому неудивительно, что на фоне отсутствия каких-либо крупных вооруженных формирований у азербайджанского населения, “у нас (большевиков. – Прим. авт.) были уже вооруженные силы около 6 тыс. человек. У “Дашнакцутюн” имелось также около 3-4 тысяч вооруженных частей, которые были в нашем распоряжении” (С. Шаумян).

Обосновавшийся с согласия большевиков в тот период в Баку армянский военный комиссар Акоп Багратуни даже и не скрывал, что “оборона Баку имела большое значение в деле защиты пределов России, но особенное, исключительное значение она имела также для армян… Вот почему я постоянно поддерживал мысль о необходимости обороны Баку с чисто даже армянской точки зрения”.

Мартовская трагедия 1918 г.

“С чисто армянской точки зрения” или с “чисто большевистской”, но 31 марта началось физическое истребление коренного населения Баку. Как пишет непосредственный свидетель событий, член Русского национального совета в Баку в 1918-1919 гг. Борис Байков, постепенно “большевистско-татарское (азербайджанское. – Прим. авт.) столкновение начинало приобретать характер национального столкновения, причем против татар, кроме большевиков, выступали все большие массы армян…”.

“Дашнакцакане, – продолжает он, – повели наступление на татарские позиции. Один за другим сносились здания, особенно дорогие в глазах мусульман… большая мечеть Джума, дом мусульманского благотворительного общества… Несчастное население татарских частей города, бросая имущество на произвол судьбы, спешило уйти из-под убийственного огня артиллерии и пулеметов и скрыться где-нибудь в окрестностях… Большевики принялись массами арестовывать татар, и в особенности всех тех, которые хоть сколько-нибудь возвышались над уровнем пролетарских классов; обвинения если и предъявлялись, то – или в контрреволюционности или в принадлежности к “бекско-ханской” партии “Мусават”… Началась реквизиция квартир, помещений и домов”.

Анализ сказанного им позволяет сделать вывод, что при всей большевистско-дашнакской стыковке “армянское движение” преследовало собственные цели, о которых вскользь упомянул А.Багратуни. Если первая часть тандема (большевистская верхушка), сыграв на опережение Берлина, дала добро на мощнейшую атаку города (в целях укрепления власти на пути к обладанию нефтяными богатствами), вторая (армянские лидеры) – инициировала резню мирного населения.

Российский исследователь Андрей Зубов также фиксирует, что “жестокой расправе, фактически погрому, подверглись со стороны победивших большевиков именно мусульмане”. Армянский историк Грант Аветисян раскрывает, что в Баку за советскую власть “сражались четыре бригады Кавказской армии, состоящей из 25 батальонов и 18 тыс. красноармейцев, около 70% красноармейцев – армяне”.

Таким образом, происшедшая в марте 1918 г. трагедия в Баку, преподносимая советской историографией как “подавление контрреволюционного мусаватистского мятежа”, фактически была запрограммирована большевиками, но осуществлена большевистско-дашнакским тандемом.

Будущий глава делегации Азербайджанской Демократической Республики на Парижской мирной конференции Али-Марданбек Топчибашев по горячим следам тонко дистанцировал эти силы по их отношению к азербайджанцам: “Чудовищная по своей сути гражданская война привела к массовым грабежам и убийствам мирных мусульман, санкционированных большевиками со свойственной только им ненавистью и инстинктом разрушения. И претворялось все это с одной лишь целью – прийти к власти”.

Но далее Али Марданбек делает важнейшее уточнение, раскрывающее суть происшедшей трагедии: “Свыше 3 тыс. армянских солдат, возвращавшихся с Западного фронта… стали инициаторами и приняли активное участие в гражданской войне,… превращенной армянским населением Баку в широкомасштабный конфликт на национальной почве между армянами и мусульманами”.

О том, что физическое уничтожение азербайджанцев не было большевистской целью (или русских), свидетельствуют воспоминания Б.Байкова: “На решение большевиков о прекращении дальнейших боевых действий против татар повлияла не столько ненужность дальнейшего кровопролития, сколько категорическое заявление двух пехотных русских полков, при возвращении с фронта умышленно задержанных большевиками в городе. Полки эти, не принимавшие никакого участия в военных действиях большевиков, категорически заявили, что если большевики не прекратят дальнейшего кровопролития, то они немедленно сами выступят против большевиков”.

Хотя в этом контексте речь о большевиках в целом, в реалии подразумеваются дашнакские части, входившие в правительственные войска.

“Армянская вакханалия” творилась и в районах Азербайджана, в частности, Шамахинском и Губинском. При этом наряду с азербайджанским уничтожалось и еврейское население. Председатель общины горских евреев Азербайджана Семен Ихиилов отмечал, что в 1980-е гг. им “были обнаружены ранее неизвестные широкой общественности факты массового истребления евреев, имевшие место в период геноцида азербайджанского народа в 1918-19 гг…”.

Все вышеизложенное, как и практически идентичные события в Сальянском и Лянкяранском районах, советской исторической наукой преподносилось как установление советской власти в районах Азербайджана. Причем с легкой руки С. Шаумяна, охарактеризовавшего акции как “участие армян в борьбе за советскую власть против мусульманских контрреволюционеров”.

В действительности же вместо декларируемого ленинским Совнаркомом “права наций на самоопределение” большевистско-дашнакский тандем осуществил массовое убийство безоружного азербайджанского населения.

Не случайно уже 3 апреля 1918 г. было опубликовано открытое письмо будущего председателя Совнаркома Азербайджана Наримана Нариманова С. Шаумяну, в котором он писал, что происшедшее “пятнает советскую власть, чернит ее. Если вы в ближайшее время не разорвете эту черную завесу и не снимете это пятно, большевистская мысль и советская власть здесь удержаться не сумеет”.

Один из первых критиков сталинского режима, в 1925 г. погибший при невыясненных обстоятельствах на посту председателя ВЦИК, был прав: советская власть в Баку вскоре пала. Но причины этого были далеко не в резне азербайджанцев. А по горячим мартовским следам апрелевским постановлением Баксовета должен был быть упразднен Армянский национальный совет и распущены армянские национальные полки с их уже официальным вхождением в состав Красной армии. Вслед за этим появилось решение о ликвидации 2-го армянского резервного пехотного полка и батальона Амазаспа.

Но реализация этих пунктов была довольно своеобразной. Согласно данным уже цитируемого Г. Аветисяна, дашнакские “вооруженные силы перешли в распоряжение Баксовета. Были организованы три бригады, которыми руководили Амазасп, подполковники Бек-Зурабян и Арутюнян. Командиром корпуса был полковник Казарян, начальником штаба полковник Аветисян”.

Т.е. большевистско-дашнакская связка “узаконилась”, вслед затем прошли выборы в Баксовет: из 308 депутатов дашнаков было 36, мусаватистов – 23, входили также большевики, меньшевики и эсеры и др. С учетом минимального представительства азербайджанцев среди “правых” и “левых” можно сказать, что коренная нация была представлена в этом органе в количестве менее 10%.

Армянская же прослойка довольно объемно присутствовала во всех фракциях, в связи с чем оперившийся Баксовет 25 апреля 1918 г. образовал Совнарком: председатель и комиссар по иностранным делам Степан Шаумян, он же – чрезвычайный комиссар советского правительства по делам Кавказа. Представители нации-союзника большевиков (на тот период) заняли и др. ответственные посты: комиссар по военно-морским делам Григорий Корганов, юстиции – Арташес Каринян (Габриэлян); зам. наркома продовольствия – Арам Костандян; военный комендант Баку – Багдасар Авакян; председатель Чрезвычайной комиссии – Саак Тер-Габриелян; редактор “Бакинского рабочего” – Арсен Амирян; редактор “Известий Бакинского Совета” – Сурен Осипянц и т. д.

При этом продолжал самостоятельную деятельность и Армянский нацсовет. На этом фоне “нефтяная” мечта большевиков постепенно становилась былью.

“Только за июнь из Баку в Астрахань было вывезено 328 тыс. тонн нефти и нефтепродуктов, в июле: 410 тыс. тонн. Всего за 1918 г., до временного падения советской власти,… в Астрахань было доставлено 4 млн. 400 тыс. тонн жидкого топлива” (“Очерки истории Коммунистической партии Азербайджана”). Но аппетиты ленинцев росли, т.к., со слов председателя Высшего совета народного хозяйства России Алексея Рыкова, “всего из Баку можно вывезти до 200 млн. пуд. нефти”. Можно, конечно… “Что нам стоит дом построить”?