“Большевистский террор”: правда и мифы

Ни для кого не является большим секретом, что сейчас, в свободном постсоветском обществе, все очень любят критиковать СССР, советский режим и советский образ жизни. Причем больше всего, пожалуй, все это любят критиковать в России, даже больше, чем в остальных бывших советских республиках и бывших социалистических странах.

И ведь ладно бы его просто критиковали – благо, Советский Союз действительно был крайне далек от идеала демократического и правового государства. Нет, критикуют огульно, ругают подряд за все на свете, при этом каждый второй старается обвинить большевиков еще и в том, что они, мол, развалили такую замечательную и прогрессивную Российскую империю, которая, мол, была светочем демократии и ревностным поборником прав человека, свободы слова и всех прочих атрибутов рая на земле.

Все, кто хоть немного знают историю, поймут, что не была Российская империя поборником прав человека, и уж тем более светочем демократии. И о том, кто развалил Российскую империю – большевики или она сама развалилась, потому что дышала на ладан, и в действительности революционная ситуация в стране создавалась преимущественно совсем другими силами, – мы говорить не будем.

Поговорим о том, что большевики, на самом-то деле, не изобрели ничего нового, и практически все преступления против своего народа, в которых раз за разом так старательно их обвиняют, мы можем в той или иной форме найти в истории Российской империи дореволюционного времени, уже в начале ХХ века, в тот период “расцвета”, о котором все так любят говорить и приводить 1913 год в качестве примера его наивысшей точки.

Начнем с так называемых заградотрядов. Большевиков все ругают за то, что они придумали выстраивать позади наступавших войск специальные подразделения, которые уничтожали отступавших и бежавших назад трусов. То, что это изобрели большевики – миф. Подобные формирования были придуманы вовсе не в первые годы советской власти, а задолго до интересующего нас периода. Более того – придуманы они были даже не в Российской империи, хотя свое применение находили и там.

Вот, к примеру, выдержка из приказа командующего 8-й армии, одного из наиболее известных и популярных русских генералов Первой мировой войны, А.А.Брусилова, от 15 июня 1915 года: “…Сзади нужно иметь особо надежных людей и пулеметы, чтобы, если понадобится, заставить идти вперед и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что еще хуже, сдаться в плен”.

И таких документов много.

Другой миф о том, что большевики первыми устраивали репрессии по отношению к бывшим военнопленным. Страшные рассказы о том, что в СССР каждый вернувшийся из плена немедленно отправлялся в ГУЛАГ или в штрафбат, а то и вообще расстреливался на месте. Однако стоит ради исторической справедливости посмотреть и на то, какая судьба ждала бывших военнопленных в Российской империи.

Вот, например, приказ командующего 1-й Маньчжурской армией генерала Куропаткина от 2 февраля 1906 года: “В числе возвращающихся из плена в ряды вверенной мне армии господ офицеров и нижних чинов встречаются попавшие в плен не ранеными. Предписываю во всех частях войск, куда прибыли пленные, произвести тщательные и подробные дознания об обстоятельствах их пленения и, в случае выяснения отсутствия уважительных причин к сдаче в плен, привлекать их к ответственности по 262 или 263 ст. XXII кн. С. В. П. изд. 3”.

А царская Россия времен Первой мировой войны так и вообще вплотную приблизилась к сталинским методам борьбы с упадническими настроениями в армии.

Вот отрывок из письма генерала Н.Н. Янушкевича, начальника штаба верховного главнокомандующего, отправленного военному министру генералу А.А. Поливанову:

“Получаются сведения, что в деревнях при участии левых партий уже отпускают новобранцев (призыв 15 мая) с советами: не драться до крови, а сдаваться, чтобы живыми остаться. Если будет двух-трех недельное обучение с винтовкой на три- четыре человека, да еще такое внушение, то ничего сделать с войскам и будет невозможно. Уже были одобрены Его Величеством две меры: 1) лишение семейств лиц добровольно сдавшихся пайка; 2) по окончании войны высылка этих пленных в Сибирь для ее колонизации. Было бы крайне желательно внушить населению, что эти две меры будут проведены неукоснительно и что наделы перейдут к безземельным, честно исполнявшим свой долг. Вопрос кармана (земли. – О.Б.) довлеет надо всеми. Авторитетнее Думы, в смысле осуждения добровольной сдачи и подтверждения необходимости возмездия, нет никого. Не желая обращаться по этому вопросу к Родзянко в обход правительства, Великий князь поручил мне просить Вас, не найдете ли возможным использовать Ваш авторитет в сфере членов Думы, чтобы добиться соответствующего решения, хотя бы мимоходом, в речи Родзянко или лидера центра, что очевидно, те нижние чины, которые добровольно сдаются, забывая долг перед Родиной, ни в коем случае не могут рассчитывать на одинаковое к ним отношение, и что меры воздействия, в виде лишения пайка и переселения их всех, после мира, в пустынные места Сибири, вполне справедливы. Глубоко убежден, что это произведет огромный эффект…”.

Однако, следует признать, что царская власть образца 1915 года была все-таки весьма гуманна по отношению к своим не выполнившим боевой долг солдатам. А вот с 1701 по 1868 год в Российской Империи существовало и куда более оригинальное наказание для провинившихся частей – децимация. То есть казнь каждого десятого бойца подразделения! Подлежащих децимации определяли по жребию.

Но нельзя не отметить, что в истории, по крайней мере Первой мировой войны, объяснения подобным действиям по отношению к сдающимся в плен бойцам находятся довольно легко. Все дело тут в катастрофически низком боевом духе армии. В принципе, в этом нет ничего удивительно. Довольно-таки тяжело было объяснить какому-нибудь рязанскому крестьянину, а что, собственно, он делает где-нибудь, к примеру, в Галиции. И где его, крестьянские, интересы, а где общегосударственные. Еще сложнее было это объяснять крестьянину в течение трех лет, пока идут военные действия. Особенно если в эти три года снабжение армии было из рук вон плохое, а боевые успехи, мягко говоря, весьма скромные.

В том же 1941 году никому не нужно было растолковывать, зачем советская армия ведет бои с фашистами, а в 1945-м – что побеждающие советские бойцы делают в той же Галиции. А в 1914-1916 годах ситуация была совершенно иная. И именно поэтому народ принимать участия в войне не желал. Потому что никто не понимал – а с чего, собственно, эта война вообще началась. Это нежелание российских подданных воевать проявлялось уже на призывных пунктах: там периодически происходили волнения среди не особо рвавшихся покинуть родные места крестьян, да и горожан.

Одно из таких волнений, переросших в настоящее восстание, произошло 22 июля 1914 года в Царицыне. Против взбунтовавшихся призывников была применена сила, в результате чего погибли 12 и были ранены 24 человека. В Томской губернии в июле-августе 1914 года было зафиксировано двенадцать случаев волнений среди мобилизованных. Всего же в десятках таких волнений за годы Первой мировой по России были убиты, “по неполным официальным данным” (формулировка статистического управления), 216 человек. Впрочем, порой до беспорядков не доходило только лишь потому, что их просто некому было устраивать. К примеру, 23 августа 1916 года на Глазовский призывной пункт из 1286 призывников явилось лишь… 36.

Нежелание рабочих и оторванных от земли крестьян сражаться на непонятной им войне проявлялось, разумеется, и на фронте.

Показательны в этом плане солдатские письма: “…в нашей роте только сто человек, остальные сбежали, спрыгнув с поезда, всю амуницию побросали…”, “…невозможно терпеть такие тяжести, и все мы пожелали попасть в плен… Я рекомендую своим товарищам, что, если им придется идти в бой, то пущай стремятся первоначально попасть в плен, если хотят жить на свете…”, “…теперь наши стали сдаваться в плен, потому что надоело сидеть дни и ночи в окопах…”, “…за последнее время наши солдаты чаще и чаще перебегают добровольно в руки германцев…”, “…не стало охоты воевать, хочется улизнуть куда-нибудь из строя и, наверно, достигну своего…”, “От чистого сердца сознаюсь, что почти все солдаты стремятся попасть в плен, особенно в пехоте… Почему наша Россия оказалась в таком плохом положении? А потому, что наше правительство заглушило жизнь бедного крестьянина, которому не за что класть свою голову…”.

Это очень ценные свидетельства о настроениях в армии, потому что далеко не все солдаты отражали в своих письмах реальное положение вещей на фронте: ведь в российской армии действовала перлюстрация почты, и все письма проходили через соответствующие органы. Соответственно, все об этом знали и язык особо не распускали. В результате в Первой мировой войне Россия понесла чудовищные потери именно пленными: из 5598,3 тыс. безвозвратных потерь русской армии 3343,9 тыс. (т.е. 60%) приходится на попавших в плен.

Нельзя обойти вниманием и тот факт, что не только сдачей в плен солдаты выражали свое недовольство войной – встречалось и открытое неповиновение. Так, например, в ходе Митавской наступательной операции (23-29 декабря 1916 года) бойцы 17-го полка 2-го Сибирского корпуса отказались переходить в наступление. Вскоре к этой своеобразной забастовке присоединились и другие части 2-го, а также 6-го Сибирских корпусов. Бунт был подавлен: около сотни солдат были казнены, несколько сотен сосланы на каторгу.

Кроме простого нежелания воевать у солдат была еще одна причина “отлынивать” от боевых операций. Причина была тривиальна донельзя: солдаты банально не умели этого делать, их никто не обучал военному искусству. Их буквально вчера оторвали от сохи, вручили винтовку и отправили в окопы. Зачастую при умении и даже желании солдаты все равно не воевали – нечем было. В ходе всей войны в армии наблюдался крайний дефицит практически во всем: в одежде, в провизии, в оружии, в боеприпасах. Пополнение порой приходило на фронт вообще без оружия, и именно на полях Первой мировой находили свое отражение более поздние страшные рассказы о том, как советские солдаты с одной винтовкой на троих бросались на фашистские позиции.

Кроме этого в 1914 году в российской армии были вновь введены телесные наказания, которые долгое время отсутствовали. Причины – все те же: хоть как-то подстегнуть бойцов к войне.

Следующий миф о “первенстве” большевиков – массовые депортации. Это явление также имело место еще в Российской империи, порой принимая, надо сказать, весьма причудливые формы. Шел 1899 год. В раздираемом европейскими державами (среди которых, разумеется, была и Российская империя) Китае вспыхивает народное восстание ихэтуаней, в европейской традиции именуемых “боксерами”.

6 июня 1900 года восстание перебросилось и в Пекин. В тот же день императрица Цыси издала указ, в котором поддерживала восставших. Впрочем, уже 1 августа объединенные войска восьми стран (России, США, Англии, Германии, Австро-Венгрии, Италии, Франции и Японии) штурмом взяли Пекин. Однако с падением Пекина восстание не прекратилось – отдельные отряды ихэтуаней сражались вплоть до середины 1902 года. Не обошли боевые действия и русскую сферу влияния в Китае. О подробностях той русско-китайской войны говорить не будем, поскольку тема немного не та. В контексте сегодняшнего разговора нас интересует только один эпизод того противостояния.

Итак, первые столкновения на российско-китайской границе произошли 1 июля 1900 года, когда в районе Айгуня с китайской стороны были обстреляны два русских парохода – “Михаил” и “Селенга”. Семь человек были ранены. А 2 июля со стороны поселка Сахалян китайцы открыли огонь уже по Благовещенску. В результате обстрела в городе погибли два и были ранены шесть жителей.

На следующий день обстрел повторился: ранены еще два человека. В Благовещенске начались волнения: горожане опасались того, что, если противник перейдет к более активным действиям и начнут вторжение на российскую территорию, китайцы, проживающие в городе, могут оказать поддержку своим соотечественникам. Учитывая то, что на тот момент в Благовещенске находилось меньше двух тысяч солдат, переживания жителей города вполне можно было понять. Пойдя, так сказать, навстречу пожеланиям трудящихся, генерал-губернатор Амурской области К.Н.Грибский отдал приказ собрать всех китайских жителей Благовещенска и переправить их за Амур.

Эта замечательная операция довольно подробно была описана в официальном обзоре военных действий в Китае, составленном генерал-майором Овсяным для русского военного ведомства. 4 июля несколько тысяч собранных по всему городу мирных и ни во что не вмешивающихся китайцев были согнаны царской армией к берегу Амура в районе поселка Верхне-Благовещенского, по дороге к которому “некоторые китайцы подверглись ограблению, а иные были убиты, главным образом те, которые отставали или совсем не могли следовать за партией” (из сводок).

Однако после того, как китайцев пригнали к реке, выяснилось, что средств для их переправы нет. Точнее, средства-то есть, только вот предоставлять их китайцам российские власти отказались – из опасения, что оные потом могут быть использованы противником для обратной переправы – уже с противоположного берега Амура. В результате несчастным китайцам было приказано перебираться через широченную реку вплавь…

После того, как первые же пловцы утонули, остававшиеся на берегу китайцы отказались подчиняться убийственному приказу. Тогда русские солдаты и ополченцы пустили в ход сначала нагайки, потом винтовки, а затем топоры и шашки. И тут деваться китайцам стало некуда. При этом оказать организованного сопротивления они не пытались, поскольку это были обыкновенные мирные жители. Те, кто не был убит на берегу, сами бросались в реку.

В результате этого побоища из первой партии китайцев, насчитывавшей от 3 до 6 тысяч человек, выжили, по разным данным, от нескольких десятков до нескольких сотен. Вслед за первой партией последовали три другие, большая часть китайцев из которых также погибла.

После того как от китайцев был “освобожден” Благовещенск, аналогичные зачистки были проведены по всей Амурской области. Особенно активно они шли в Засейском районе. Китайцев либо убивали на месте, либо переправляли через Амур, а их дома сжигались. Еще один, с позволения сказать, примечательный случай произошел на землях Амурского казачьего войска: 5 июля в станице Поярково было собрано 85 китайцев, 33 из которых были сняты с парохода “Саратов”, шедшего из Харбина в Айгунь. По приказу председателя войскового правления полковника Волковинского все 85 человек были расстреляны.

Не обошлась без массовых депортаций и Первая мировая война. Касались они, как нетрудно догадаться, этнических немцев. 2 февраля 1915 года российским императором Николаем II были одобрены два решения Совета министров: “Об ограничении землевладения и землепользования российских немцев” и “О прекращении землевладения и землепользования российских немцев в приграничных областях”.

Первый закон запрещал всем проживавшим на территории Российской империи гражданам немецкого происхождения “совершение всякого рода актов о приобретении права собственности, права залога, а также права владения и пользования недвижимыми имуществами, отдельного от права собственности”.

Второй же закон вообще лишал российских подданных немецкого происхождения права владения землей вне городских поселений в пределах 100-150-верстной приграничной полосы (в зависимости от района). Все недвижимое имущество, принадлежавшее немцам, должно было быть “добровольно” отчуждено в пользу государства. Хотя в этих указах и нет прямого указания на выселение немцев, однако же другого выбора, кроме как уехать, у них просто не было, ибо делать на пустой земле без дома им было просто нечего.

Также применялась по отношению к российским немцам и принудительная депортация – в рамках уже другого указа.

Вот что мы можем прочитать в постановлении особого совещания при штабе Главнокомандующего о чистке войсками прифронтовых районов (23 июня 1915 года): “Немцы-колонисты, владеющие в сельских местностях землею или иным недвижимым имуществом, а равно безземельные, но приписанные к обществам колонистов, хотя бы они и проживали в городах, подлежат обязательному выселению за собственный счет. Районы, из коих немцы-колонисты подлежат выселению, определяются главнокомандующим армиями фронта, коим, по соглашению с министром внутренних дел, назначаются также и губернии для их водворения. Сроки выселения и другие подробности дела устанавливаются равным образом главнокомандующим, от которого зависит полномочия свои по этому вопросу передать главному начальнику снабжений армий фронта”.

В итоге в 1914-1916 годах из западных районов России было выселено около 200 тысяч немцев. Кстати, в деле выселения немцев отличился уже известный нам своими страшными преступными деяниями Алексей Алексеевич Брусилов: именно по его инициативе в октябре 1915 года из Волыни было выселено 20 тысяч немцев, принадлежавших к тем группам, которые до этого момента не трогали: стариков старше шестидесяти лет, вдов и матерей погибших на фронте, инвалидов и калек.

Однако еще больше, чем немцам, во время Первой мировой досталось российским евреям: в 1914-1916 годах 250-350 тысяч представителей этого народа были высланы из Польши, Литвы и Белоруссии во внутренние губернии России. Особенно досталось евреям Курляндской и Ковенской губерний: в мае 1915 года оттуда были высланы 40 и 150 тысяч человек соответственно.

Впрочем, не стоит считать, что массовые переселения были единственным методом давления российских властей на своих “неблагонадежных” подданных. Во второй половине июня 1915 года главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал Н.И. Иванов дал распоряжение главному начальнику Киевского военного округа “…взять из числа немцев-колонистов заложников, большей частью учителей и пасторов, заключив их до конца войны в тюрьмы (соотношение: 1 заложник на 1000 человек населения). Также предписывалось реквизировать у населения колоний все продовольствие, оставив лишь небольшую часть до нового урожая, а в места компактного проживания немцев поселить беженцев. За отказ выполнить это распоряжение заложникам угрожала смертная казнь”.

Это редчайший в истории пример, когда заложников брали из числа собственного населения.

Считается, что большевики были первыми и в таком “славном” деле, как продразверстка. Однако и это тоже не является их изобретением. Постановление о введении продразверстки было подписано министром сельского хозяйства А.А. Риттихом 29 ноября 1916 года (правда, называлось это просто “разверстка”). Разверстке подлежало 776 млн. пудов хлеба. Но и в деле принудительной закупки продовольствия царский государственный аппарат показал такую же удивительную беспомощность, как и во всем остальном: по состоянию на 23 января 1917 года разверстано всего 4 млн. пудов.

Параллельно с продразверсткой был применен и еще один способ добычи продовольствия: в декабре 1916 года началось изъятие хлеба из сельских запасных магазинов, в которых крестьяне хранили запасы на случай голода. Однако подобные действия властей вызвали крайнее неудовольствие крестьян, быстро перешедшее в открытые столкновения с полицией. В итоге правительство от этой своей идее отказалось. Поэтому перед городами и армией все отчетливее вставала перспектива тотального голода.

Очередной миф о большевиках гласит, что именно они первыми начали жестоко подавлять народные волнения. Однако он не выдерживает никакой критики даже без приведения примеров, потому что о том, как в царской России поступали с людьми, открыто выражавшими свое недовольство теми или иными действиями власти, рассказывать особо не стоит. Одно Кровавое воскресенье чего стоит! Однако все же стоит привести несколько наиболее показательных примеров.

В марте 1903 года состоялась забастовка на Златоустовском заводе. Вызвана она была тем, что администрация завода ввела новые условия труда, значительно ухудшавшие положение трудящихся. Забастовка началась 10 марта. 12 марта на переговоры с администрацией завода отправилась группа рабочих, которая была арестована полицией. 13 марта толпа бастующих вышла на митинг с требованиями освободить арестованных. Прибывший в город уфимский губернатор Богданович отдал приказ о расстреле демонстрантов. 69 человек были убиты, около 250 ранены.

4 апреля 1912 года еще более масштабная трагедия произошла на Ленских приисках, где опять же была расстреляна мирная демонстрация рабочих. Погибли 250, ранены 270 человек. Расстрелами митингов и гибелью рабочих также закончились забастовка в Ростове в ноябре 1902 года, демонстрация в Киеве 23 июля 1903 года, митинг путиловцев в Петербурге 3 июля 1903 года, волнения в Баку в декабре 1904 и т.д.

Из всего вышеописанного не стоит делать вывод, что большевики были белыми и пушистыми. Нет, это были люди с холодной головой, ледяным сердцем и на самом деле кровавыми руками. Однако эта “кровавость” большевиков не была оригинальной, у них были предшественники, мало в чем им уступающие. Поэтому в очередной раз напрашивается вывод: историю нельзя изучать однобоко и, как в суде, необходимо выслушивать обе стороны.